Феодоровский собор, 2006-2007 гг.

Расшифровка —  Елена Калмыкова
Сверка и корректура —  Л.Голубкова и О.Суровегина

Сегодняшняя лекция − «Особенности евангельских повествований». Речь пойдет прежде всего о синоптических Евангелиях, т.е. о Евангелиях от Матфея, Марка и Луки. А Иоанну будет посвящена следующая лекция.

Когда мы задумываемся о происхождении самих Евангелий, то встает вопрос историчности: откуда все пошло, где то начало, которое дало основание для этих записей, которые мы называем Евангелиями? Ну, разумеется, в самой личности Иисуса Христа.

Вы знаете, что если мы реалистически взглянем на историю, то мы увидим, что Иисус Христос при своей земной жизни вовсе не был какой-то фигурой всемирной истории. Историки писали свои истории, но они писали об императорах, о полководцах, о великих, с их точки зрения, людях. А кто такой пророк в глухой провинции Римской империи? О нем в Палестине, конечно, знали люди. Мы знаем, что за ним ходили даже сотни и тысячи людей. Но это там, далеко-далеко в провинции, а для историков в Риме и в других центрах Римской империи он был фигурой несущественной и вовсе не известной. Поэтому внешних свидетельств о жизни и деятельности Иисуса Христа мы практически почти не имеем. Мы знаем только, что внешние свидетельствуют о его существовании. Такие свидетельства мы имеем от более поздних античных историков, нежели того времени, когда жил Иисус Христос. Ну, например, такое вот свидетельство историка Та́цита. Он пишет (а это начало II века) о христианах, которые собираются в его время, что это ужасная секта. Ужасная секта! Их религия ‒ кровожадная и бесчеловечная. Мир не видел таких чудовищ, как христиане! Вы знаете, что христиан гнали в Римской империи. Причем не только за то, что христиане не поклонялись языческим богам, в частности императору, но из-за того, что ходили слухи, будто это страшная людоедская кровожадная религия. Этому в немалой степени способствовали происки врагов христиан, которые распространяли злобные слухи о том, что христиане собираются на тайные сборища и на этих сборищах они проводят кровавые ритуалы: пьют кровь детей. Такие были слухи.  Это внешние сообщения.

Были более благоприятные сообщения. Например, у иудейского историка Иосифа Флавия, который пишет следующее в своей книге «Иудейские древности». Он пишет: «Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос» (то есть Мессия, Спаситель). «По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил его ко кресту, но те, кто раньше любил его, не прекращали этого и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как возвестили о нем и о многих других его чудесах боговдохновенные пророки…» и так далее. Такое удивительное сообщение иудейского историка Иосифа Флавия.

Надо сказать, что уже в древности это сообщение Флавия подвергалось сомнениям. Не мог правоверный иудей писать о Христе так благоприятно: об Иисусе ‒ что это был Спаситель, Христос ‒ Мессия! И считали, что это христианская вставка в повествование Иосифа Флавия. И только уже в середине XX века, примерно в 1950 году, был обнаружен древний арабский перевод Иосифа Флавия, этих «Иудейских древностей», его знаменитой книги. В этом древнем арабском переводе это место выглядело иначе. Оно выглядело так: там говорится о том, что жил такой Иисус, о котором говорили, что Он, мол, Христос.  Дальше все по тексту: его распяли и прочее. Вот так иудей уже мог написать вполне! Это текст правильный. Изначально, по всей видимости, такие абсурдные свидетельства есть. Талмуд враждебно свидетельствует об Иисусе Христе, говорит о том, что это был колдун, который учился в Египте и так далее. Это все внешние свидетельства, а мы живем свидетельствами церковными, христианскими, внутренними свидетельствами, христианским преданием, которое уходит своими корнями к самой личности Иисуса Христа, этого учителя, который ходил по дорогам Галилеи, Иудеи в начале I века и возвещал начало Царствия Божия. Это, собственно, было Его Евангелие.

Как буквально переводится слово «Евангелие»? Благая весть! Доброе известие, хорошее известие. Надо сказать, что это слово буквально это и означает. Вы знаете, что многие современные переводчики так и переводят. Например, появляется какая-то современная книга, перевод Евангелия, там написано: «Радостная весть» вместо «Евангелие». Но это маленькая неточность. Да, многие слова буквально мы переводим так, но ведь они часто бывают терминами. Слово «евангелие» уже в I веке и до этого было и светским, и религиозным термином. Это не просто «радостная весть». В языческом мире «евангелием» называлось всякое известие, например, о победе римских войск над галлами или над германцами, весть о победе, радостная весть. А еще «евангелием» называлось всякое сообщение о жизни в императорской семье. Например, день рождения императора − и это называлось «евангелием». Сегодня евангелие! День рождения нашего императора. Или, скажем, день свадьбы.

А в Библии Евангелием, т.е. Благой вестью, называется всякая весть от Бога. И необязательно радостная!  Это может быть страшная весть – о суде, о наказании, но, поскольку она исходит от источника всех благ, от Бога, она называется Евангелием. Так что Евангелие – это Божественная весть, это не просто радостная весть, а Божественная весть (в терминологическом смысле).

Какова же была Божественная весть, которую принес Иисус Христос на землю? Откроем Евангелие от Марка, самую первую главу, и прочитаем, что делал Иисус Христос после того, как Он был крещен. Вы помните, что Он еще сорок дней провел в пустыне. А что было, когда Он выдержал эти искушения от дьявола в пустыне? Тогда, как сообщает нам евангелист Марк в самом начале своего Евангелия, «После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею (ведь Иисус крестился от Иоанна не в Галилее, а в Иудее, на Иордане), проповедуя Евангелие Царствия Божия» (Мк.1:14).  Вот впервые встречается слово Евангелие в устах евангелиста. Далее: «и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1:15). В какое Евангелие надо верить? Ну, разумеется, не в Евангелие от Марка и не в Евангелие от Матфея, а в Евангелие – ту Весть, которая провозглашена. А какая весть? Если переводить точнее этот текст (здесь всего два стиха), «Когда Иисус пришел в Галилею, не проповедуя Евангелие Царствия…». Заметьте, что везде, где вы в нашем синодальном тексте встречаете слово «проповедовал» («Иисус проповедовал», «апостол проповедовал Евангелие»), речь идет не о проповеди. Вы все знаете, что такое проповедь. Это когда отец Александр после чтения Евангелия выйдет на Литургии и начнет вам проповедовать, т.е. пересказывать, объяснять что-то, наставлять в чем-то. В зависимости от настроения отца Александра он будет это делать от трех минут и до получаса (смеется). Все мы знаем, что это такое проповедь. Так вот ничего подобного здесь нет. Здесь стоит совсем другое слово, просто наши переводчики перевели, что Он «проповедовал». Не проповедовал: Он объявлял, делал заявление (как объявления бывают краткие), возвещал эту Божественную весть – Евангелие о Царствии Божием.

Ведь здесь, после грехопадения Адама в этом мире – царство сатаны, царство зла и греха. А Царство Божие, то есть власть Божия, мы её здесь не видим, мы знаем, что она должна быть, эта власть, но видимым образом она не являлась. И вот здесь Иисус объявляет наступление этого Царства, то есть власти Божией. (царства не в смысле географическом, конечно, а в смысле «власть, царствие»). Тут приводятся прямые слова Иисуса Христа, собственно это Его Евангелие, Весть: «Исполнилось время», или, точнее, «Исполнился срок», в нашем переводе: «Приблизилось Царствие Божие». Приблизилось. Можно как понимать? Обычно так и понимается: приблизилось – это где-то вот здесь Миргородская улица, а вот там уже на Невском проспекте, но еще не здесь, приблизилось, где-то, вот-вот, близко-близко. Но нет, не так. Если мы смотрим в греческий текст этого предложения, то мы видим, что вот оно уже здесь, то есть, там, где Иисус Христос – уже Царствие Божие. Не в смысле где-то рядом, а уже здесь. И дальше: «Покайтесь и веруйте» не просто в Евангелие, а в это Евангелие (то, которое только что было объявлено), что здесь, вместе со мной Царствие Божие. Это не проповедь, конечно, это возвещение Царствия: «Приблизилось», оно, Царство, здесь. Краткая весть. Используется такое слово, которое по-гречески называется Κήρυγμα [ке́ригма]– весть, это не проповедь. А у нас переводится «проповедь». Когда у нас бывает Пасха, мы подходим друг к другу и говорим: «Христос Воскресе» – это и есть краткое заявление, Κήρυγμα, евангелие в данном случае о Христе воскресшем. Мы же не говорим, что «Я тебе проповедую»; мы говорим, что Христос воскресе, два слова всего, так же, как и здесь. Вот это начало Евангелия.

Иисус чисто внешне был подобен многим другим пророкам и учителям, которые в то время бродили по дорогам Иудеи, Галилеи, как-то учили народ, возвещали что-то. Его называют Учителем, ученики Его называют «Равви» – так же, как они называли своих учителей, скажем, фарисеев. Учителей было много среди иудеев. Но чем отличается Иисус как Учитель? И те, и другие, и Он, и фарисеи учили о Боге, о Божественном. Иоанн Креститель, скажем, учил о Боге и призывал к покаянию. А чем же все-таки учение Иисуса Христа отличается даже чисто внешне от учений других учителей (и Иоанна Крестителя, в частности)?

Если говорить совсем кратко, то помните, у Иоанна Бог тоже рядом: вот-вот Он здесь будет, уже секира при древе лежит, при корене древа лежит, и Он срубит то, что не нужно и спалит в огне геенском. То есть Бог приходит как страшный карающий, требующий. У фарисеев Бог – это тоже Судия, который требует точного исполнения закона и наказывает тех, кто не исполняет закон Моисея.

У Иисуса, конечно, не отрицается этот характер Бога как праведного Судии, но преимущественно (в девяноста процентов случаев) Он о Боге говорит не как о страшном карающем Судье, а как о милующем и любящем Отце, который приходит, чтобы спасти людей, особенно заблудших, грешников. Понятна разница? Фарисей, Иоанн говорили, что Бог придет, чтобы покарать грешников, а Иисус говорит, что Бог приходит для того, чтобы спасти грешников. Бог – это любящий Отец, и молитва к нему – это «Отче наш…», наш Отец. Даже в этом очень большое отличие. Иисус указывает на непосредственную близость Бога.

У Иисуса Христа был круг учеников, (как вы знаете, самый близкий круг– это двенадцать человек, традиционное число по числу колен Израилевых, их двенадцать). Надо сказать, что не только в Иудее, но и у других народов двенадцать считалось законченным, священным числом. Вспомните, например, греческую мифологию. Сколько богов на Олимпе было? Двенадцать. Так что это традиционно. За Иисусом ходит двенадцать учеников, которые, конечно же, очень верны Ему (кроме Иуды, как мы знаем; но он тоже был поначалу ученик, постоянно ходивший с Иисусом). Они чутко воспринимают Его учение, смотрят за Ним и, конечно же, сохраняют все это в сердцах своих. И впоследствии они все это передают своим ученикам. Они становятся первыми апостолами, эти первые ученики Иисуса.

Так что все наши евангельские повествования коренятся в личности Иисуса, но Он ведь не оставил никаких письменных свидетельств. Другие великие люди записывают, пишут романы, трактаты, дневники, мемуары. У Иисуса ничего нет! Ни одной записки Его до нас не дошло! Более того, как ни странно, до нас ведь не дошло почти ничего из сказанного Им на Его родном языке – так, несколько слов, все только в переводах на греческий язык. И кто это делал? Его первые ученики, первые апостолы, они источники Предания.

Из чего же состояло это первоначальное предание об Иисусе Христе, которое составляет основной костяк наших евангельских повествований? Прежде всего – это словесное учение Иисуса Христа. Правда, надо сказать, что учение, как и у пророков Ветхого Завета, у Иисуса Христа было не только в словах, но и в действиях. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, как говорится. Например, евангелист Марк (вернемся к нему), когда описывает первое действие Иисуса Христа среди верующих (это тоже в первой главе Марка), говорит следующее: Иисус призвал первых учеников, это Симон с Андреем, потом Иоанн и Иаков, и после этого они «приходят в Капернаум; и вскоре в субботу вошел Он в синагогу и учил. И дивились Его учению, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники» (Мк. 1:21,22). И дальше ничего о Его учении не говорится, ни слова, а говорится о том, что в синагоге был одержимый человек, которого Иисус излечил. То есть Его учение представлено как исцеление.

У других евангелистов, у Матфея и у Луки довольно подробно излагаются речи Иисуса Христа, а у Марка почти никаких речей нет, никакого учения. Все – действие, все учение в действии. Кстати, Он учил их «как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи». Что это такое? Для внешнего взгляда в этом было глубокое отличие в учении Иисуса. Как книжники учили? Здесь надо знать условия и религиозную терминологию того времени! В частности, как обстояло дело в синагогальных школах? Как проходило учительство? Иудеи считали, что существует два типа учения: учение из уст – это один тип, нормальный тип, и учение «от власти». Слово «власть» благоговейно заменяет понятие «Бог». Вы знаете, что имя Божие нельзя произносить. Но во времена Иисуса не только имя Божие, но даже старались не произносить слово «Бог» (особо благочестивые люди). Например, если евангелист Марк пишет «Царствие Божие», то, например, более благоговейно обращающийся к иудеям евангелист Матфей что пишет? Не «Царствие Божие» – а «Царствие Небесное». Здесь слово «Небеса» заменяет слово «Бог» из благоговения, но это одно и то же. Иногда Бог заменялся понятием власть, власть свыше. Учение из уст означает: учитель учит учеников из своих уст. Они слушают ушами и потом из своих уст передают своим ученикам и дальше, из уст в уста. То есть это нормальный поток человеческого учения: что услышал, то и передаю. Иногда, конечно, бывает «испорченный телефон», но все-таки: что услышал, то и передаю. Это нормальное человеческое учение.

Но когда человек начинает говорить не то, что он услышал от своего учителя, а что-то такое совсем необычное, то тут возникают разные предположения: либо он отсебятину какую-то несет; может, он сумасшедший. Так об Иисусе и говорили, помните, в Евангелии от Марка Его родственники говорили: да Он же сумасшедший! Но трудно, глядя на Иисуса Христа, было сказать, что Он ненормальный, сумасшедший. Никто этому не мог поверить. Следовательно, Он получил эту весть свыше, от Бога – это и называется «от власти» или «со властью». Значит, Он учил не как книжники и фарисеи (то, чему они от других научились), а у Него было откровение от Бога. Это и называется «со властью». Здесь слово «власть» не означает в прямом смысле, что у Него власть такая. Нет, это значит – от Бога.

Марк не излагает, в чем состояло это учение. А вот другие евангелисты довольно подробно излагают учение Иисуса Христа, и прежде всего запоминалось то, что лучше всего запоминается: образные речи Иисуса Христа, которые мы называем притчи. Лучше всего учение Иисуса Христа выражено в этой особенности евангельских повествований, которая выражена в притчах. О чем же эти притчи? Прежде всего: притча – это изложение каких-то богословских, высоких истин простым языком с использованием примеров из простой жизни – как аналогии, как метафоры.

О чем же притчи? Прежде всего, это притчи о Боге, о цели установления Его Царствия. Бог в притчах Иисуса Христа (а надо сказать, что Сам Иисус Христос в своих действиях как бы символизирует и воспроизводит это действие Бога), Бог ищет своих и приближает к Себе. Он ищет потерянных, Он рад обретению потерянных. Вспомните, как много говорится о том, как Иисус общается с теми, с кем благочестивому иудею общаться нельзя: с мытарями, со всякими грешниками, с блудницами, с беззаконниками. То есть Он общается с потерянными людьми, с которыми ни один фарисей никогда бы ни стал общаться, чтобы не оскверниться, и не подошел бы даже к мытарю какому-нибудь близко. Не хотел, во всяком случае, этого делать. Вот так же и Бог ищет потерянное. Мы видим, как он радуется обретению потерянного: бедная женщина нашла потерянную монетку; затем, пастух идет и ищет потерянного ягненка, овечку; сын потерялся на чужой стороне, совсем заблудился, блудным стал, возвращается – и отец так радуется, что этот потерянный сын снова обретен… И так далее. И это замечательные притчи.

Притча о Царствии Божием. Мы же сейчас его не видим, это Царствие! Мы видим кругом зло. Но все-таки оно здесь, оно есть, оно сейчас ‒ маленькое зернышко в каждом из нас. Может быть, но постепенно оно вырастает, разрастается до Церкви и в конце концов вырастает в огромное дерево, как вырастает горчичное зернышко. Или как маленькая закваска, брошенная в тесто, сквашивает все тесто. Сейчас маленькое и незаметное, но будет большое. Вот такие замечательные притчи. Притча о богатом урожае, скажем.

Очень многие притчи Иисуса Христа взывают к нам. Не просто рассказывают о Боге, о Его Царствии, а требуют от нас какого-то отношения: либо ты принимаешь, либо не принимаешь. Они всегда не столько информативны. Вот узнал – и все. А они обращаются к нам и требуют от нас преображения. Не просто воображения, но и преображения. Либо ты согласен, либо не согласен. Третьего не дано. Человек такими притчами ставится перед вызовом к его поведению. Это такие притчи, как притча о неправедном управляющем, о которой мы говорили в прошлый раз, притча о виноградарях, которые приглашены на пир, и так далее.

Замечательные притчи, которые рассказывают о должном поведении человека Царствия Божия. Например, притча о милосердном самарянине. Представляете, какую реакцию у благочестивых иудеев, фарисеев могла вызвать эта притча? Только либо внутреннее сопротивление, вызванное традицией, возмущение, неприятие – либо согласие, хочешь не хочешь. Для так называемого «благочестивого» иудея эта притча звучала довольно страшно. Помните эту притчу? Самарянин, т.е. страшный еретик, с которым нельзя было общаться благочестивому иудею, – т.е. получеловек (если вообще человек). Некий человек идет по дороге из Иерусалима в Иерихон, и на него нападают разбойники, грабят и ранят его. Он лежит, израненный, на дороге. Проходит мимо иудейский священник и не помогает: «Лучше пройду мимо». Проходит левит (то есть тоже из священнического клана человек), тоже не помогает ему. Это благочестивые люди! А проходит мимо самарянин (тот самый, с которым и общаться нельзя, этот еретик), и он перевязывает ему раны, кладет его на своего осла, отводит в гостиницу, платит за него, обещает еще и вернуться – то есть помогает ему. Иисус спрашивает у окружающих: «Скажите, кто ваш ближний?» Помните, «Возлюби ближнего своего!». А кто ближний? Этот иудейский священник или левит? Или этот, с вашей точки зрения, негодяй и мерзавец – самарянин? Выходит, что самарянин. Тот, который помог – тот и ближний человеку. Кстати, любопытно, что эта простая притча призвана ответить на вопрос «кто твой ближний». И отвечает на него.

Но в Средние века (уже в раннее время это началось, с блаженного Августина) толковники очень любили аллегорические толкования притч. Но притчи Иисуса Христа очень редко бывают аллегориями. Что такое аллегория? Это такой образный, метафорический рассказ, где каждый элемент рассказа имеет другое, нежели то, которое в рассказе, то есть переносное значение. Блаженный Августин толкует эту притчу следующим образом: человек идет из Иерусалима в Иерихон – это аллегория грехопадения Адама. Адам, то есть человек, спускается из Иерусалима, так как Иерусалим расположен на горах, а Иерихон даже ниже уровня моря. Он грехопал. Совершается грехопадение. По дороге на него нападают разбойники. Разбойники – это, конечно, бесы, которые его грабят и ранят. Ему нужно спасение, помощь. Ветхий Завет ему никак не может помочь. Ни закон, ни ветхозаветные пророки ему не помогают: ни священник, ни левит. Но приходит милосердный самарянин, то есть Иисус Христос, который поливает вином и елеем его раны – это благодать Святого Духа, кладет его израненное тело на осла, а осел – это тело Христово (смеется). С этим «телом Христовым» он привозит его в гостиницу, гостиница – это Церковь. Хозяин гостиницы – это, разумеется, (с иронией) апостол Павел. Самарянин ему платит два динария, две монетки – это две заповеди: о любви к Богу и к человеку. И обещает снова вернуться, то есть обещает Второе Христово Пришествие. Такая интересная аллегория. Но ничего подобного в рассказе Иисуса Христа не было! Тем более, что такая аллегория отнюдь не отвечает на вопрос «Кто же мой ближний?». А сама притча отвечает на этот вопрос! А здесь по притче выходит, что ближний – это только Иисус Христос.

Притчи – замечательное выражение учения Иисуса Христа, переданное нам, по преданию, от самих апостолов. Притчи эти отличаются яркостью, образностью, и всегда можно сказать, что это подлинные речи Иисуса Христа.

Но учение Иисуса Христа передавалось не только в притчах. Евангелия являются не какими-то романами и не какими-то мемуарами (те Евангелия, которые мы имеем) – это собрание отдельных преданий, которые соединены вместе. Вот притчи. К ним присоединяются какие-то другие изречения Иисуса Христа. Например, его учение о Законе, очень интересное и замечательное. Эти изречения собраны, например, евангелистом Матфеем в целую великолепную проповедь. Это пятая, шестая и седьмая главы Евангелия от Матфея, так называемая «Нагорная проповедь».

Закон. Иисус говорит, что Он не пришел разрушить Закон. Наоборот, чтобы его утвердить и исполнить. Он не критикует Закон. Наоборот, Он утверждает его. Иисус критикует толкование Закона, которое бытовало в Его время. Делает это постоянно, особенно в Своей Нагорной проповеди. Он стремится выявить самую суть закона Моисея, меньше обращать внимания на мелкие, несущественные заповеди. Выделяет лишь самое основное, самое важное в жизни человека и в его религиозной жизни. Более того, если окружающие Его (учителя, фарисеи) следили за строгим соблюдением Закона и наказывали за несоблюдение Закона, то Иисус, не отрицая важности этого, говорит о том, что надо смотреть глубже, в корень. Вот сказано: «Не убий», – говорит Он. Да, правильно, убьешь – будешь наказан. Но ведь убийство происходит не просто так, оно имеет какую-то причину. Где эта причина, в чем она коренится? В сердце человека! Всякое действие, всякое нарушение Закона имеет причину внутри человека, поэтому надо изменить что-то внутри, изменить сердце человека, тогда не нужен будет никакой Закон. Человек просто не сможет делать зла в этом мире!

Помните эти слова в начале пятой главы Евангелия от Матфея: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам…» (Мф.5:21). (Это постоянное у Иисуса Христа в Нагорной проповеди: в Законе сказано то-то и то-то, «А я говорю вам…».  Это очень вызывающие слова для окружения Иисуса! Ведь Закон был высшей святыней для каждого иудея. Закон дан самим Моисеем, спасителем Израиля! А тут вдруг появляется кто-то и говорит, что Моисей вам говорил то-то и то-то, а я вам говорю… Да кто же ты такой, чтобы противоречить Моисею и ставить себя на его место?! Это вызывало, с одной стороны, возмущение, а с другой стороны – удивление: прислушаемся, кто это такой и что он говорит…).  «…А Я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «ракá», подлежит синедриону (то есть высшему израильскому суду, верховному суду); а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф.5:22).

Разумеется, речь идет о гневе, коренящемся в сердце. Даже мелкие проявления этого сердечного зла уже наказываются, не только убийство. Об убийстве и речи нет. Немножко непонятно многим бывает, почему гнев наказывается судом. «Рака́» ‒ в переводе означает «пустой человек». За это оскорбляющий подлежит синедриону. А «безумный, сумасшедший», с нашей точки зрения, не такое уж оскорбительное выражение ‒ за это обидчик подлежит геенне огненной. Чем же они отличаются?

Надо учесть, что в речах Иисуса Христа, как и у других учителей Его времени, постоянно сквозили цитаты из всем известного Священного Писания. Люди, которые шли за Ним, были просвещенными в Слове Божием, в Священном Писании. Они знали Священное Писание гораздо лучше, чем мы. Если оскорбительное «пустышка» («рака́») ‒ это плохо, и это грозит синедрионом; то «безумный» – это цитата из псалма: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс.13:1). Это человек, лишенный даже представления о Боге, полный безбожник, об этом речь идет. Конечно, если ты так назовешь человека (а это страшное оскорбление для того времени, когда все верили в Бога), то тогда ты подлежишь геенне огненной.  Разумеется, ни в коем случае нельзя воспринимать эти и подобные речи Иисуса Христа наивно-буквально.

Дело в том, что речи Иисуса, как и других учителей Его времени, очень образны. Его выражения и реакция слушателей были немножко другими, нежели те, к которым мы привыкли в нашей жизни. Люди разных традиций, разных времен, разных рас, географических областей по-разному реагируют на одно и то же. Предположим, если какой-нибудь южанин: итальянец, испанец, грузин скажет: «О! Великолепно! Чудо-то какое!», то северянин ‒ швед или финн – скажут: «Да, ничего». Чувства у них будут одни и те же, просто выражены они будут по-разному.

Для ближневосточного человека, для еврея того времени, в выражении своих мыслей и чувств была очень характерна гипербола – преувеличение, чтобы шокировать слушателей. Например, можно было бы сказать: «Ну что ты судишь? Не суди, да не судим будешь», и Иисус это говорит (это стало у нас поговоркой). А можно было сказать еще иначе: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф.7:3). В глазу не бывает бревна! Это называется гипербола, преувеличение.  И мы понимаем, что это образно, нельзя буквально воспринимать. Или в другом месте Иисус говорит: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк.14:26). Как же я могу ненавидеть отца своего и мать?! Да это же гипербола, конечно! Просто Иисус Христос хочет сказать, что надо стараться отречься от всех привязанностей к земному настолько, насколько можно. Но речь не о ненависти, конечно, но выражается это в таких ярких шокирующих словах, чтобы привлечь внимание окружающих. Это было характерно для того времени.

Так же и здесь. Конечно, речь не идет о том, что если ты обзовешь кого-то нехорошим словом, то прямо в геенну попадешь, но это шокирующие слова, гипербола. Это очень характерная особенность речей Иисуса Христа. Итак, Иисус не отрицает Закон, но сводит сущность Закона к внутреннему преображению, к сердцу, а не к внешним действиям.

Затем: очень характерны для первично передаваемого Предания так называемые «слова премудрости». Ветхий Завет знает такую традицию премудростей (вы знаете такие: Книга Премудрости, Притч Соломоновых, Екклесиаст ‒ традиция премудрых Израиля). Иисус Христос продолжает эту традицию. Израильтяне очень любили эти книги и изречения премудростей. Под ними понимали учения здравого человеческого смысла. Нам эти поучения часто кажутся очень наивными и примитивными, например: «Кто роет другому яму, тот сам в нее попадет». И подобные выражения. Нам они кажутся очень наивными, потому что мы к ним привыкли. Но израильтяне очень их любили, потому что они были направлены прежде всего на нравственное поучение юношества.  Их надо было учить. Ну и народ этот был «младенческим» народом и учился на подобных изречениях. Короче говоря, ветхозаветная премудрость обращается к человеческому здравому смыслу.

Соответствующие же изречения Иисуса Христа обращаются не к здравому смыслу. Например, начало Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.» (Мф.5:3). «Блаженны плачущие» (Мф.5:4), «Блаженны, когда вас гонят…» Разве это здраво? Какое же это блаженство? Какое же счастье, если ты нищий? Наоборот, это зло. Иудеи считали, если ты нищий, то тебя Бог наказал, значит, ты грешник. А Иисус говорит: «Блаженны нищие». Что же это такое? Это вызывает интерес, требует внимания. Требует следует задуматься, о чем же здесь речь. Речь здесь об очень глубоких вещах. Иисус Христос возвещает не элементарные требования здравого смысла, а мораль Царствия совершенно другого, не этого мира, а мира Царствия Божия.

Наконец, очень много передают ученики всякие правила, которым учил их Иисус Христос, − правила поведения самих учеников. Среди них, например, особое значение имеют «правила следования». Вот Он видит рыбаков: Андрея, будущего Петра (тогда еще Симона), или Иакова с Иоанном, которые рыбачили на Галилейском море, и говорит им одно лишь только слово: «Следуйте за Мной» («…и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф.4:19)). И они бросили все и последовали за Ним. Разумеется, может быть, в реальности не так это было все! Это же не журналистская, репортажная запись. Но в евангельских рассказах все это передано как безусловное требование Иисуса Христа следовать за Ним, а, главное, как образец для нас. Мы должны так же, покинув все заботы земные, отдать себя Иисусу Христу и следовать за Ним.

Говорится и об особом стиле жизни учеников: в мире царствует право сильного, а между вами да не будет так, но, наоборот, вы должны служить друг другу. Учит молиться учеников, обучает их молитве Господней − «Отче наш». Обо всем этом рассказывает Евангелие. Это учение Иисуса Христа.

Но передавалось не только учение Его в словах, но и учение в деяниях (как Марк говорит, Он исцелил одержимого и др.). Эти рассказы о деяниях Иисуса Христа – преимущественно рассказы об исцелениях. Вспомните, как много этих рассказов об исцелениях, особенно в синоптических Евангелиях. Безусловно, Иисус Христос был прекрасным целителем. Он исцелял физические недуги человеческие. У нас в Новом Завете это переводится словом «исцеления». Исцелял не только физические недуги, но и психические: лунатиков, шизофреников, каких-нибудь одержимых, бесноватых, всякие психические заболевания. Обычно в Новом Завете это переводится словом «чудотворения». Когда вы встречаете, например, список даров Святого Духа (скажем, у апостола Павла в Послании к Коринфянам или в Послании к Римлянам), там перечисляются эти разные дары: апостольство, учительство, благотворительность, администрирование, затем говорится об исцелении и чудотворении. Помните, что «исцеления» – это всегда физические, соматические исцеления, исцеления от каких-нибудь физических болезней: от слепоты, от глухоты, от паралича, от сердечных заболеваний – мало какие там бывают!

А вот то, что у нас называют «чудотворения», там по-гречески стоит совсем другое слово. Не думайте, что это дар летать по воздуху или бегать по воде. Это именно дар психического исцеления, исцеления психических заболеваний. А по-гречески это в Евангелиях называется «силой». То есть в Нем была исцеляющая сила – сила Духа Святого, которая исцеляла. Об этом очень много рассказов.

Надо учесть, что все эти сообщения об исцелениях являются, конечно, для евангелистов символами, или зна́мениями, того грядущего исцеления, которое придет к человечеству и называется словом «спасение». Слово «спасение», по-гречески soteria происходит от прилагательного soos, отсюда soteria, которое означает «целый». Значит, soteria, если буквально перевести, означает исцеление. Исцеление, спасение от чего, от какой-то болезни? От болезни греха, которая поразила, начиная от Адама, все человечество, весь мир. Это общая болезнь, исцелить от нее − означает спасти. Ну, а символизируется конкретными исцелениями людей, которые приносят людям освобождение от тех злых сил, которые владеют ими. В частности, одержимость (но и физические заболевания тоже считались действием тех или иных демонов).

Очень важны евангельские рассказы (которые тоже входят в первоначальное Предание, идущее от Иисуса Христа). Это так называемые апофте́гмы (греч. ἀπόφθεγμα). А что это такое? Это такие рассказы, которые содержат в себе в качестве ядра какое-нибудь изречение Иисуса Христа. Примеры таких рассказов – они в античной литературе назывались анекдоты. В нашем языке анекдоты – это что-то неприличное. Но, когда мы читаем античную литературу, это совсем другое: там это рассказ из жизни великого человека определенного типа. Например, апофтегмы или анекдоты о Диогене. Помните такой был греческий философ, основатель кинической школы в философии, который жил в бочке. О нем рассказывают разные апофтегмы. Что они собой представляют? Это какой-то рассказ как рамка для изречения. Предположим, говорится о том, что Диоген среди бела дня идет по Афинам с фонарем, выходит на площадь. Солнце светит, а он с фонарем идет. Его спрашивают: «Диоген, что ты делаешь?», а он говорит: «Ищу человека», то есть днем с огнем не сыщешь. Конечно, само по себе это изречение «Ищу человека» бессмысленно, если бы не знали сам рассказ о том, как это происходит, и кто это делает. Такие рассказы, которые обрамляют в принципе малозначимое изречение, которое становится очень значимым благодаря рассказу, называются апофтегмы (или в древности анекдоты). Или тот же Диоген лежит в своей бочке и размышляет о чем-то. Приходит к нему Александр Македонский, который хотел познакомиться с Диогеном, и говорит: «Диоген, проси у меня все, что ты хочешь, я тебе дам» (он же владыка мира!). А Диоген говорит ему: «Не загораживай мне солнце!» (о.Ианнуарий смеется). Единственное, что он попросил. Само по себе это изречение «Не загораживай солнце» ничего не означает, никакой философии оно не содержит. Но когда мы видим все это в рассказе, оно приобретает большое значение.

Точно так же передаются такие апофтегмы об Иисусе Христе. Предположим, когда благочестивые фарисеи упрекают Иисуса Христа, что он общается с грешниками, с мытарями, с блудницами, ест с ними, Его ученики тоже…  Что им отвечает Иисус Христос? «Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф.9:12). Само по себе это выражение ничего особенного не значит. Действительно, не здоровые, а больные обращаются к врачам; так мы всегда к врачам обращаемся. Но в рамках этого рассказа это становится замечательным изречением. Потому что, с одной стороны, Иисус Христос отделяет себя от этих грешников: они больные, а Он ‒ врач. Но они нуждаются, и Он милостив к ним. А с фарисеями что общаться, они считают себя здоровыми и бог с ними. А с больными Он общается.

Такие замечательные рассказы передаются. Или посмотрите на такую апофтегму: когда Иисус Христос перед праздником Пасхи, в пасхальное время приходит в Иерусалимский храм, то к Нему подходят с искушающим вопросом его враги, фарисеи и спрашивают Его, дозволено ли платить подать кесарю или не дозволено? Что делает Иисус Христос? Вопрос искусительный, конечно. Если Он скажет, что дозволено, то ему скажут, тогда ты враг народа. А если скажет не дозволено, тогда – враг государства, кесаря. И так, и так ничего сказать прямо невозможно. Все будет поражение. А что Он делает? Он поступает с большим юмором и оставляет в посрамлении тех, кто Его искушает. Что Он им говорит? «А покажите-ка Мне монету, динарий, который надо платить кесарю». И что делают они? Достают из своих карманов динарий и показывают ему. Но дело в том, что в храм нельзя было проносить римские деньги. Ведь римская монета (она была маленькая) содержала в себе изображение императора − икону императора. А вы знаете, что изображения были запрещены Ветхим Заветом, ветхозаветной религией. Тем более внести этот предмет, эту скверну в храм Божий! Этого нельзя было делать! Ведь перед входом в храм всегда находились менялы (во дворе язычников, помните, где Иисус разгоняет всех). Менялы, обменные пункты стояли, много-много лавок. Надо было римские государственные монеты менять на храмовые монеты без всяких изображений. Причем, обменный курс был очень невыгодный для людей. Это было настоящее грабительство, поэтому Христос их и разгоняет. Иисус говорит своим противникам как бы наивно: «А чем платить эту подать? Я никогда и не видел даже такой». (Ведь иудей не имеет право даже смотреть на эту монету!  И как будто бы Иисус никогда в жизни не видел): «Покажите-ка Мне!». И они, эти Его враги, которые не имели права не только проносить в храм, но и даже смотреть, спокойно достают и показывают Ему ее. Он их тем самым посрамляет, их мнимое лицемерное благочестие. «Тогда говорит им: итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф.22:21). То есть поднимает этот примитивный вопрос на исключительно богословскую высоту. Он говорит, что как вы можете сравнивать божественные вещи с государственными, с этим языческим государством?! Ну, кесарь – это кесарь, это одно, это другая плоскость. Вещи, лежащие в разных плоскостях: Божественное и государственное. А для иудеев, для Его противников, это было одно и то же: они Бога ставили на один уровень с кесарем.  Это рассказ типичный для Иисуса Христа, остроумнейший. Такие рассказы называются апофтегмы.

Эти рассказы передаются каким-то образом, но после того, как Иисус был распят и воскрес; после того, как уже образуется Церковь, после Пятидесятницы, рассказы об Иисусе увеличиваются в объеме. Появляются новые рассказы, уже после воскресения, идущие непосредственно не от Иисуса Христа, а от наблюдателей, Его учеников. Это прежде всего рассказ о Страстях, довольно длинный, во всех Евангелиях он есть. Иисус же не мог рассказывать этого. Это уже идет от Его учеников: предание о Страстях, замечательное предание, о котором можно много говорить. Например, в Евангелии от Марка «Страсти» образуют как бы основу всего и лежат за всем Евангелием. Иногда это Евангелие называют большим предисловием к истории Страстей, потому что в нем содержится все, сама суть. Образуются различные предания из воспоминаний, которые становятся как бы литургическими формулами. Например, Предание, которое произносится во время нашего Таинства Евхаристии об «установительных» словах Господа Иисуса Христа. Как в ту ночь, когда Он «…взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое» (Мф.26:26). С тех пор они уже два тысячелетия становятся словами, которые повторяются ежедневно во всех церквах мира как слова Таинства Евхаристии.

Наконец, очень важно для формирования наших евангельских рассказов появление так называемых «мессианских историй». Это очень интересные рассказы. Когда мы читаем притчи, или истории об исцелениях, то мы более или менее представляем себе, что так оно и было. Именно так Иисус и говорил… Истории исцелений более-менее формализованы, но тем не менее приблизительно так оно и было в реальности; это как бы краткое описание. Но когда мы встречаемся с некоторыми историческими описаниями, такими как Рождество Иисуса Христа, Крещение Иисуса Христа, искушение в пустыне Иисуса Христа, Преображение на Фаворской горе Иисуса Христа и так далее, то человеку очень трудно воспринимать все это как журналистские фактографические описания.

Например, та же история искушений. У Матфея и евангелиста Луки описывается, как Иисус сорок дней постился в пустыне, как приступил к Нему дьявол и как дьявол задавал Ему три искусительных вопроса, предложения, а Иисус отвечал отрицанием их и в конце концов прогнал дьявола. Трудно представить себе, что за Иисусом Христом бежала толпа папарацци с фотоаппаратами, магнитофонами и записывала, о чем Он там с дьяволом разговаривал. Нет, конечно! О том, что Иисус был в пустыне, понятно; о том, что Он искушаем был, − понятно любому человеку. Сколько раз? Да кто его знает!? Может, сто тридцать раз, а не три раза. Три – это же символическое число! Искушения постигают любого человека. И Его тоже постигали как человека, который взял на себя грехи всего мира. Важны в подобных рассказах не фактография – мы о ней знаем и без того, а само богословское содержание. Вот такие богословские рассказы, которые представляют нам Иисуса как Спасителя мира, называются «мессианскими историями». Они подобны иконам. Вы знаете, насколько икона отлична от портрета или от фотографии. Каждый знает: икона всегда пользуется какой-то символикой. Портрет – это портрет, фотография – это фотография, она изображает реальность, как она есть. А иконы изображают не реальность, как она есть, а смысл этой реальности. Благодаря символике, которая вносится в икону. Вот икона Богоматери или Иисуса Христа… Вот этот круг вокруг головы! Вряд ли Иисус Христос ходил с таким кругом вокруг головы! Правда? Мы понимаем прекрасно, что это символ Его святости, символ Его славы; это изображается слава Божия, сияние Божие. Как над скинией, где жил Бог, было сияние, так же и в Нем − Бог, поэтому здесь это сияние как знак присутствия Бога. Более того, здесь еще какие-то буковки расположены: Ω омега, Ο омикрон, Ν. А это что? Тоже символы! «Ω-О-Ν» – [О-О-Н] — имя Божие по-гречески, Сущий. Когда апостол Павел изображается с мечом, это не значит, что он бегал по улицам и мечом размахивал. Мы прекрасно понимаем, что это символ апостола Павла, как символ слова Божия, которым он возвещал Евангелие. Когда апостол Пётр изображается с ключом, это не значит, что он с ключом бегал по улицам; это символ, это не портрет, это икона, это символ того, что Пётр является ключарем Царства Небесного, у него есть ключ от Царства Божия. И так далее.

В этих рассказах об Иисусе как о Христе, как о Мессии, как о Спасителе, используется именно каноническая символика. Возьмите, например, такой рассказ как Крещение у того же евангелиста Марка. Понятно, что Иисус крестился от Иоанна, но нет здесь у евангелиста интереса описывать все подробно: как там текла река Иордан, какая была погода (как у наших живописцев), травка какая-то, вдали пустыня, какие-то толпы, какое у них настроение, как одни радуются, другие печалятся…  Какой ногой Иисус вступил в воду, какой потом? Всего этого – нет! Это неважно, это реальность, которая была, о которой мы знаем, что она была, но она не важна. Здесь изображение сути. Здесь икона, а не портрет. Всего-то несколько слов:

«И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане.

И когда выходил из воды, тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него.

И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк.1:9-11)

Что это? Магнитофонная запись голоса Божия с небес? Журналистское сообщение? Нет, конечно. Это великолепная икона, где каждое слово имеет богословский смысл и говорит о сути того исторического события – Крещения, которое происходило в то время. Посмотрите, все символично. Разверзающиеся небеса. Дело в том, что у иудеев того времени существовало убеждение, что со смертью последнего ветхозаветного пророка небеса закрыты и откроются только с появлением Спасителя, Мессии, Христа. И здесь говорится: «И вот небеса открылись»! Вот уже в этом слове разверзлись небеса для чуткого иудейского слуха (а они же все это знали, это мы сейчас с вами не знаем; нам надо восстанавливать историческую терминологию, но они все это понимали, читавшие в то время) «разверзлись небеса» – значит, здесь Мессия должен появиться, только для него небеса разверзнутся! Дальше: «и Духа, как голубя, сходящего на Него» (Мк.1:10). В нашем переводе «на Него», а у Марка сказано: «в Него». Дух как голубь. Что это как не библейский символ?! Для любого знатока Священного Писания Ветхого Завета было ясно, что Дух очень часто символизируется в Библии птицей. Само слово Дух, еврейское Руах означает ветер, дуновение, ну и по-русски дух ‒ дуновение. Помните, в самом начале, когда было творение, «Земля… была безвидна и пуста» (Быт.1:2). Хаос. Дух Божий витал над этим хаосом. Там используется глагол, который означает движение порхающей птицы. Этот ветер (Дух означает ветер), символизирующий силу Божию. Он, как птица, летал над этим хаосом, порхал над землею. Очень часто в псалмах, у пророков говорится о том, что Бог летает на крыльях ветра. У ветра, как у птицы, есть и крылья. Ветер, полёт, птицы часто символически обозначают одно и то же, это взаимозаменяемые символы. Когда был потоп, и хаос снова потопил всю землю, и она снова покрылась бессмысленной водой, то первое спасительное, что увидел Ной из своего ковчега, – был голубь. Появляется птичка, которая возвещает спасение. Так же и здесь: новое творение, новое спасение происходит из бездны хаоса греха с пришествием Спасителя.

Дальше: «И глас был с небес» (Мк.1:11) Разверзлись небеса, и раздался голос небесный. О чем же говорит Бог с небес? «Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк.1:11). Для нас, для большинства из нас сейчас, плохо знающих Ветхий Завет, это мало что говорит. Но для людей того времени, которые лучше, чем мы знали Ветхий Завет, они жили им – это говорило очень многое. Потому что здесь три цитаты из Ветхого Завета. Во-первых, кто в Ветхом Завете называется «Возлюбленным Сыном»? Только сын Авраама – Исаак. А что было с Исааком? Он был принесен в жертву, готов был быть принесенным в жертву Авраамом. То есть это символ жертвенности. Если иудеи ждали Спасителя, Христа, то как великого полководца, который избавит их от иноземцев, от  римлян; который принесет благо и счастье израильскому народу, который, как некогда Моисей спас от египетского рабства, так их Он спасет от римского рабства, установит свое царство, накажет грешников, поощрит праведников… Такое чисто националистическое представление о Мессии, о Христе. Он будет победителем, мечом покарает грешников – язычников прежде всего.

Здесь говорится же о том, что Мессия-то жертвенный. Не тот, кто придет убивать мечом, а тот, кого убьют! И об этом говорится в таких словах: «Сы́нъ мóй еси́ ты́, áзъ днéсь роди́хъ тя́» (Пс.2:7) Это псалом интронизации. Этот псалом считался мессианским псалмом, и Ты – сын мой означало Ты – Мессия, то есть Спаситель, поставленный от Бога на земле. «Ты Сын мой» ‒ значит, Спаситель, Мессия; «возлюбленный» ‒ намек на Исаака. «…в Котором Мое благоволение» ‒ а здесь намек на пророка Исаию: так Бог, Яхве, обращается к рабу Господню, который берет на себя грехи всего мира, как непорочный агнец, и который умирает за всех людей. То есть здесь говорится о том, что пришел Мессия, для Него разверзлись небеса, но не тот Мессия, который будет, как вы представляете себе, политическим победителем, а, наоборот, который возьмет на себя грехи мира и будет убит за всех людей. Вот смысл всего этого рассказа, а не в том, что кто-то записал какие-то голоса с неба. То же самое мы говорим о крещении и так далее.

А откройте вы Евангелие от Матфея, самое начало. Оно же сплошь цепочка так называемых мессианских историй! Родословие Иисуса Христа! Здесь же что ни слово, то человек знающий погружается в богословскую символику! Мы очень мало знаем об этом. Самые первые слова этого Евангелия: «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова.

Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его» (Мф.1:1-2) и так далее.

Родословие Иисуса Христа – это в русском синодальном переводе. По смыслу так оно и есть, но если вы внимательны к славянскому тексту, то вы увидите, что там уже немного другое стоит: «Кни́га родствá Иисýса Христá, Сы́на Дави́дова, Сы́на Авраáмля» (Мф.1:1). А если вы взглянете в греческий текст и переведете еще точнее, там по-гречески стоит: «βίβλος γενέσεως» ‒ книга генезиса. Как называется первая книга Библии? По-славянски – Книга Бытия. По-английски «The Book of Genesis». Генезис — вообще-то не «бытие», а «происхождение». Если перевести поточнее, «книга происхождения», «книга возникновения мира»! Так она и начинается: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1:1).

Вот и здесь: первая же строчка Евангелия от Матфея называется «Книга Бытия», нового Бытия, началось творение нового мира вместе с Иисусом Христом, Сыном Авраама, Сыном Давида. И дальше это родословие перечисляется, которое странным образом делится на три части, и в конце говорится: «Итак, всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов» (Мф.1:17). На этом родословие кончается. Но нам непонятно, зачем – четырнадцать, четырнадцать, четырнадцать? Это же богословская символика, которая для человека того времени очень много говорила! Основной смысл Евангелия от Матфея – это показать, что Иисус – это ожидаемый Сын Давидов, то есть Мессия. «Мессией» евреи называли сына Давида, это потомок царя Давида.

Если вы напишете слово «Давид» по-еврейски, это три буквы «ДВД». Вы знаете, что в еврейском языке, как во всех семитских языках, нет гласных букв, только согласные. А гласные подразумеваются; иногда они обозначаются черточками, значками. Но буквы – только согласные. ДВД – читается «Давид». Каждая буква имеет соответствующее число. В древности не было наших арабских чисел: 1,2,3,4,5 – этого не было. Это пришло в Европу только уже в середине второго тысячелетия от арабов, а арабы восприняли из Индии. А до этого как было? Алфавитом писали! Как по-славянски: аз – один, буки – два, глаголь – три, добро – четыре, и так далее. Это взято из греческого языка: Α άλφα (альфа), Β βήτα (бета), Γ γάμμα (гамма), Δ δέλτα (дельта) ‒ один, два, три, четыре. Так идет до десяти, потом повторяется. И в еврейском так же: каждой букве соответствует какое-то число. Очень любили складывать эти числа, так даже играли. Игра называлась гематрия. Например, угадай-ка, какое имя стоит за этим числом? Если написать и сосчитать ДВД, то Д – это четыре, В – это шесть. Четыре, плюс шесть, плюс четыре – итого четырнадцать. То есть здесь трижды утверждается: Давид, Давид, Давид. Четырнадцать – число Давида.

Этого мало! Если четырнадцать помножите на три, это получается сорок два, то есть от Авраама до Христа – сорок два рода. Каждый род в те времена в апокалиптической литературе считался одним космическим днем. Семь космических дней (то есть семь родов, поколений) считалось космической неделей. В Апокалипсисе книги Еноха говорится о том, что от Адама до Христа, Мессии будет девять космических недель, то есть семь на девять – шестьдесят три космических дня, шестьдесят три поколения, рода. А вся десятая неделя будет неделей Мессии, Христа. А этот Апокалипсис читали и знали все в то время. Считайте: от Авраама до Христа сорок два дня (четырнадцать на три); но каждый знал, сколько родов было от Адама до Авраама. Об этом никому и говорить не надо было! Это все знали – двадцать один род. Двадцать один плюс сорок два получается шестьдесят три. Значит: явился Сын Давидов. В этой символике изображается смысл того, что представлялось богословскому сознанию людей того времени.

И дальше: что бы мы ни читали – о Рождестве Иисуса, о появлении звезды, о бегстве в Египет, о преследовании Ирода – всему этому мы находим тоже символические, канонические образцы в ветхозаветных рассказах или в народных преданиях.

Вот мессианские истории, они очень важны и очень интересны. Конечно, их можно воспринимать и буквально, так большинством и воспринимается. Может, так оно и надо! Но образованный человек должен помнить, что за этим еще стоит высокое богословие.

Когда мы говорим о свойствах евангельских повествований, то, конечно, надо обращать внимание на евангельский язык. Мы уже с вами говорили об образности речи Иисуса Христа, о том, что далеко не всё надо понимать буквально, что очень часто там присутствует гиперболы, образы, всевозможные метафоры, всевозможные краски. Иногда Господь Иисус Христос прибегал к игре слов, к образам. Помимо бревна, о котором я говорил, помните: «отцеживаешь комара, а глотаешь верблюда», – говорил Он, о том, как фарисеи соблюдают мелочи Закона, а самое главное в Законе – любовь и милость – опускают и не соблюдают. В этом, кстати, выражении о верблюде и комаре (а оно же замечательно!), мы не можем этого прочувствовать. Потому что мы читаем по-русски, а русский – это перевод с греческого, а греческий – это перевод с арамейского, на котором говорил Иисус Христос. Но делались такие «обратные» переводы. И когда сделали обратный перевод речей Иисуса Христа, то они засверкали необычайными красками, всевозможной образностью, игрой слов! В частности, это место: на арамейском языке комар будет «камля», а верблюд будет «гамля». Вы отцеживаете камля, а глотаете гамля. Здесь игра слов, поэзия, ритмика, рифма! Она присутствует в речах. Они были очень яркими! Поэтому они так привлекали к себе, так запоминались всеми. Перевести это все невозможно уже. Но мы должны знать, что за всем этим стоит.

Часто используются пословицы, поговорки, поэзия. Мы уже с вами говорили о том, какую огромную роль в Священном Писании играет поэзия. Эти параллелизмы, синтетические параллелизмы: «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его возвещает твердь» (Пс.18:2) – одно и то же в двух строчках сказано, параллельные строчки. Бывает антитетический параллелизм, когда одна строчка противоречит другой строчке: «Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет» (Пс.1:6) – вторая строчка отрицает первую. Мы с вами говорили о хиазме, об этих пересечениях, в следующий раз тоже будем говорить. У Исуса Христа очень часто встречаются высказывания именно такого поэтического свойства. Так называемый ступенчатый параллелизм: «…и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (Мф.18:5). «…Кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня» (Мф.10:40).

Сегодня мы на этом завершим. Если будут вопросы, пожалуйста…

Вопрос (задает о.Александр Сорокин):

Вопрос, касающийся того, о чем говорилось в начале. Проповедь Иисуса Христа по сути своей ‒ это проповедь милости и прощения от Бога, этим она отличается от проповеди Иоанна Крестителя, который проповедовал грядущее наказание, тем самым призывая к покаянию. Действительно, проповедь Иисуса – это проповедь о прощающей милости Божией. Но, с другой стороны, мы встречаем, особенно в притчах, о том, как Бог, (а в притчах Он выступает под фигурой хозяина или господина), довольно жестоко наказывает разных провинившихся персонажей – скажем, должника, который не простил своего товарища, получив огромное прощение от Бога. Или распорядившегося с одним талантом – закопавшим его в землю. Приговор очень жестокий: туда, где скрежет зубов и тьма кромешная. Или из Нагорной проповеди Вы приводили пример, когда тот-то и тот-то подлежит суду или геенне огненной, («…или пришел в нехорошей одежде на брачный пир», – добавляет сам архимандрит Ианнуарий). И Бердяев говорил, что его смущают как раз притчи. Что все евангельское учение очень милосердное, радостное, Благая Весть, а вот в притчах Бог предстает как очень жестокий судия, жестокий хозяин. Как это согласуется?

Ответ. Я думаю, во-первых, что Иисус Христос специально не строит свое учение таким образом, чтобы противоречить Иоанну Крестителю или ветхозаветным представлениям о Боге как о Судии. Да, у него Бог – судия. Но прежде всего Он выступает все-таки как Милостивый Отец. Иисус в своих притчах взывает к человеку и призывает его к покаянию. Он говорит: Бог тебе не только обещает много, но многое дает и даст; и смотри берегись, храни то, что тебе дано. То, чего не было у Иоанна Крестителя. Там ведь человек наказывался за неисполнение каких-то предписаний Закона. «Вы гадюки», ‒ говорил он иудеям, потому что они нарушают Закон, говорят одно – делают другое. Здесь же говорится о том, что Бог вам дает много, дает милость, любовь, вводит вас в Царствие, будьте благодарны. И берегитесь, если вы не храните этого! Что есть выше этого? Ничего! Тогда вас и ожидает и бездна, и небытие, и скрежет зубовный. Когда человек сознательно противоречит той благодати, которая ему дана. Какой-то другой уровень богословский. Мне так представляется.

Вопрос (тоже о.Александр Сорокин):

По поводу апостолов. Иисус избрал двенадцать апостолов, и это число не случайно, оно первым фоном имеет, конечно, Ветхий Завет, где двенадцать Сынов Израилевых, а также и другие. Этих двенадцать Иисус избрал. С одной стороны, это число само по себе символично, но, с другой стороны, мы видим апостолов с очень характерными чертами. Конечно, не всех, например, Петра, Фому. И особое внимание всегда привлекает Иуда. Вопрос такой. Избрал Иисус всех и знал, что будет. Остается ли Иуда апостолом после своего предательства? Этот вопрос с одной стороны спекулятивный, а, с другой стороны, – Иисус и за ним Бог Сам избрал, и это апостольство неотменимо. Он избран в число апостолов. С другой стороны, мы знаем, что после отпадения Иуды (с этого начинается Книга Деяний) апостолы решили избрать на место отпавшего Иуды другого человека. Избрали двоих, а потом уже по жребию Матфия. Мне приходилось слышать одно довольно интересное, но странное, на первый взгляд, мнение, что именно этот акт, который совершили апостолы, заменив Иуду другим человеком, можно считать первой исторической ошибкой Церкви. Тем самым поставив под вопрос апостольство Иуды, которое никто не отменял, хотя он и предал Иисуса. Что можно сказать по этому поводу?

Ответ. По-моему, это очень легко. Это возражение является очень схоластическим, чистой спекуляцией, чисто умственным. Само слово Απόστολος означает не просто посланник (как Евангелие означает весть от Бога, а не просто радостная весть), Απόστολος ‒ это термин, означающий уполномоченный Богом посланник. Если какой-то уполномоченный, скажем, посланник из одной страны в другую, например, посол России в Соединенных Штатах Америки становится предателем, остается ли он посланником? Конечно, нет. Нам здравый смысл подсказывает, что он отказался от своего апостольства, он перестал быть посланником Божиим, а стал посланником сатаны. И его надо заменить, просто здравый смысл, никакой схоластики здесь не нужно.

Вопрос.

Объясните смысл притчи про приобретение друзей неправедным богатством.

Ответ.

Это замечательная притча. Мы с вами немного говорили об этом, можно кратко повторить. Там управляющий (уполномоченный как раз) без конца ворует. Хозяин где-то далеко. До хозяина доходят слухи, он призывает его к ответу, говорит: «Ты отстранен, пиши отчет, передаем твои дела другому». И человек думает: «Что же мне делать? Я работать физически уже не могу, пожилой человек. Нищенствовать мне стыдно как-то. Что делать?» И он обворовывает хозяина тогда еще раз. Он призывает должников хозяина и говорит: «Пишите новые расписки», то есть делает подделки расписок. Таким образом эти люди становятся меньше должны его господину по новым поддельным распискам. И теперь этот управляющий считает, что должники хотя бы из благодарности примут его в свои дома, когда он будет отставлен от управления. Такая очень простая вещь из жизни приводится Иисусом в качестве рассказа, в качестве шутки, анекдота из жизни. Он говорит: смотрите, эти люди, вот эти жулики и мерзавцы поступают умнее, чем многие сыны Света. «Сынами Света» называли себя фарисеи и «сынами Света» называли себя первые христиане. То есть христиане должны в известной степени подражать таким людям. Когда христианин, как и любой человек, стоит перед ситуацией, где выбора практически нет… А что это за ситуация? Это ситуация эсхатологическая. Конец света может наступить в любой момент для каждого из нас! Каждый из нас может умереть в любой момент – и для него будет конец света. Ведь конец света – это когда человек умирает. Для него уже света нет! Что делать тогда? Этот человек в своей безвыходной ситуации поступил хитро, умно, так же и вы поступайте хитро и умно, обеспечивайте себе будущее. А каким образом? И Он говорит такие слова: «Приобретайте себе друзей (в нашем переводе, а он может быть неправильным!) богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк.16:9). Это в нашем переводе так, а уже по-славянски чуть-чуть по-другому: «И áзъ вáмъ глагóлю: сотвори́те себѣ́ дрýги от мамóны непрáвды» (Лк.16:9). Это буквальный перевод с греческого. Здесь мы как раз и сталкиваемся с тем, о чем я вам говорил: удивительная игра слов и апеллирование к религиозному сознанию человека того времени. Во-первых, что значит приобретать друзей? В прямом смысле этот человек приобрел себе друзей в виде этих жуликов. Но ведь это выражение приобретать себе друзей было еще и религиозным термином. В Талмуде, например, говорится: «Друзья человека – это его молитвы, ходатайства и милостыни». Значит, приобретать друзей – это творить милостыню, молится о других, главное – творить милостыню. Для слушателей того времени эти два значения сочетались. С одной стороны, анекдот, а с другой это приобретало совершенно другой смысл. Затем: чем приобретается милостыня, чем приобретаются друзья? Эти друзья будут вашими ходатаями перед Богом, ваши молитвы и ваши милостыни будут вашими ходатаями перед Богом. Так говорится в Талмуде. Так верили все иудеи. «Приобретайте себе этих друзей». Чем? «Мамóной непрáвды». Если вы переведете это на арамейский язык, то получится игра слов. Слово «мамона» изначально означало нечто устойчивое, нечто крепкое. А на что человек может опереться? На свое богатство, на свое имение, на свой дом. Постепенно слово «мамона» стало приобретать отрицательное значение. Это не просто богатство человеческое, а неправедно нажитое. Даже стало демонизироваться. Был такой демон Мамона, но это уже вторичное значение. С одной стороны, этот человек из анекдота приобрел себе друзей действительно мамоной неправедной. Но в словах Иисуса Христа приобретайте себе друзей мамóной непрáвды слово «неправда», если его перевести на арамейский, будет примерно звучать как «мамона», только с отрицанием: приобретайте себе друзей мамоной немамонной. То есть «богатством небогатым», «крепостью некрепкой», «надеждой ненадежной» ‒ это все практически одно и то же. Звучит так: мамона – это то, на что мы опираемся. А неправда – это то, на что опереться невозможно (если перевести на арамейский), чтобы, когда (там не сказано: когда вы обнищаете), она исчезнет (т.е. с нашей смертью), вы были приняты в вечные обители. То есть творите милостыню богатством, которое у вас есть, которое ненадежно все равно, какое бы оно ни было и как бы оно приобретено ни было: праведным путем, неправедным путем – оно все равно всегда немамонное, то есть неверное, зыбкое, ибо сегодня есть – завтра нет. Не обращайте на него такого внимания; лучше творите милостыню, будьте добрыми к другим, и тогда Бог вас примет, ибо милостыня – это ходатаица ваша перед Богом. Вот в чем смысл, но тогда надо проникнуть в слова самого Иисуса Христа, чтобы понять все это дословно.

Понятно, да?