Феодоровский собор, февраль 2009 г.

Расшифровка – Елена Косенкова

Сверка и корректура  – Л.Голубкова и О.Суровегина

 

Сегодня тема будет в принципе простая и довольно сложная: завет и закон, его понимание в христианстве. В самом деле, у нас Библия состоит из двух заветов: Ветхий Завет и Новый завет. Чем они отличаются, и вообще: что такое завет? Это вопрос, конечно.

Но начать сегодняшнюю беседу я хотел с двух других моментов. Первый: не знаю, присутствует ли здесь молодой человек, который прошлый раз в конце  прошлой беседы, когда мы говорили о творении, задал один вопрос, который как-то был скомкан, и я не успел на него ответить или просто в растерянности был из-за беседы и не знал, как ответить. Помните, речь о чём шла? О познании добра и зла при творении человека и при грехопадении. Запрет на познание добра и зла нельзя (как я объяснял в своей беседе) понимать в этическом смысле. Но у нас-то добро и зло ‒ это этические понятия. Но в Библии, в древней еврейской традиции добро и зло обозначают всё, а слово познание обозначает не интеллектуальное знание ‒ скажем, узнать, что такое хорошо и что такое плохо, как у Маяковского, а обладание или общение. Ну, скажем: «Я тебя знать не знаю» ‒ например, то есть я с тобой не общаюсь. Вот точно так же в Библии: «знать Бога» ‒ это не значит знать, что есть где-то там за облаками Бог. «Знать Бога» ‒ это значит жить по Богу, это значит жить с Богом. Это библейское понимание слова «знать». Это надо четко помнить, потому что то же самое в Новом Завете.

Так вот, «знать добро и зло» ‒ это значит владеть всем, то есть быть Самим Богом. Только Бог владеет всем, «знает добро и зло». Добро и зло означают всё. И когда Адам и Ева попытались всё-таки это сделать, то они потеряли всё. То есть они потеряли именно Бога, они не познали Бога именно тогда. Но потом (вот в этом вопрос и состоял, который был мне направлен) в Священном Писании сказано, что Бог Сам сказал: «Ну, вот теперь они стали такие, как Мы». «Мы» в смысле Бог, Бог Себя «Мы» называет. И спрашивается: «Как же так? Они лишились вообще статуса близости к Богу, и вдруг Сам же Бог утверждает, что раз они теперь поели и плодов, то они стали как Бог». В чём здесь соль? Как это понять? Как это совместить с тем, что я сказал в своей беседе: если они лишились Бога, а Бог говорит, что они стали как Бог?

Вот в чём дело. Мы не замечаем, что в Священном Писании, в частности, в книге Бытия, довольно много юмористических сцен. Вот вспомните, например, начало шестой главы. Вот строят люди Вавилонскую башню и хотят добраться до небес – что, конечно, безумие: никогда ни до каких до небес, хоть «Газпром» строй.[1], они не доберутся никак… Строят эту Вавилонскую башню, и потом Бог говорит: «Ну-ка, спустимся посмотрим, что это они там построили». Понимаете: Он как в микроскоп смотрит на эту «великую» башню с небес. Они-то думают, что это величие, а Он смотрит сверху… Так же и здесь. «Ну, теперь они уже стали как Мы». А они вообще голые там стоят… То есть, понимаете, здесь, конечно, ирония. Безусловно, это так. И таких примеров довольно много. А мы читаем так упорно серьёзно. Надо всё-таки немножко иногда понимать это и в литературном плане.

Вот это один был такой момент, на который я не успел ответить. А второй, помните, на той же самой беседе… Я не вижу здесь этого молодого человека, такого аскетического вида, который вышел к микрофону. Помните, да?  И говорил о том, что к Священному Писанию нельзя подходить с научной точки зрения, что критическая наука как бы препарирует и разрушает Слово Божие! И при этом он цитировал что-то такое, каких-то богословов малоизвестных и ссылался на якобы святых отцов. Ну, честно говоря, мне вообще не очень нравится эта борьба цитатами, как знаете раньше, во времена марксизма-ленинизма обязательно нужно было цитату какую-нибудь: «А Ленин сказал…», «А Маркс сказал…» И ты сидел, и уже нечего тебе вроде возразить, страшно… А то еще в ГУЛАГ куда-нибудь попадешь. Вот это борьба цитатами, конечно, ужасна. И Господь Бог нам дал разум не для того, чтобы мы им не пользовались.

Что же касается отношения науки и Слова Божия, то вопрос этот очень часто задают: можно ли использовать критическую науку в исследовании Священного Писания? Ведь оно же богодухновенно! И вот что такое «богодухновенно» ‒ вот на этот вопрос надо ответить. Как это понимать? И можно ли действительно исследовать Слово Божие? Почему это слово ‒ Божие? Вообще говоря, для мало-мальски образованного христианина, который знает хотя бы основные христианские догматы… А сколько у нас основных догматов? Примерно? То есть таких утверждений веры, которые утверждены были Вселенскими соборами. На I и II Вселенском соборах какой догмат был утвержден? Догмат о Пресвятой Троице. Это первый, основной. Если человек не верует в Святую Троицу, что Бог един, но в трех ипостасях, то он не христианин. Кто угодно, но только не христианин. Он может быть очень хорошим человеком, но он не христианин. Дальше: на III, IV соборах и последующих ‒ христологический догмат. Это второй догмат о том, что Иисус Христос есть Бог и человек: совершенный Бог и совершенный человек, «во всём подобный нам», ‒ как пишет апостол Павел, ‒ кроме чего? «Кроме греха». Это второй догмат. А третий догмат какой был? Есть еще догмат, принятый на VII Вселенском соборе об иконопочитании. Так что когда мы обращаемся к иконе, то мы почитаем не само изображение, и не доску, и не краски, а мы обращаемся к прообразу, то есть к Богу, глядя на образ. Вот три догмата.

И, в частности, когда речь заходит о слове Божием, об отношении к нему науки, то, конечно, здесь необходимо обратиться к догмату об Иисусе Христе. Ведь по сути дела, когда мы говорим о том, что Священное Писание Ветхого и Нового Завета, Библия ‒ есть Слово Божие, то мы же не понимаем это в том же смысле, в каком Коран понимается словом Божиим, да? То есть что это какая-то книга, которая, как метеорит, упала с небес на землю ‒  и вот Слово Божие. И раз это всё божественно, то там нельзя уже, как в Коране, трогать ни одну буковку, ни одну строчечку, причём именно на арабском языке. Больше ни на каком языке Коран не может существовать. Мы же так не понимаем наше Священное Писание. А в каком смысле мы говорим о слове Божием? И вот здесь-то мы должны вспомнить Евангелие от Иоанна. Помните, как оно начинается?

1 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

И кто это такой это Слово? Иисус Христос, конечно! Потому что дальше через несколько строчек в том же Евангелии говорится – и это есть основа нашего христологического догмата:

14 И Слово стало плотию,‒ то есть человеком,‒ и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца.

То есть истинным и единственным в подлинном смысле Словом Божиим воплощенным является Иисус Христос ‒ Сын Божий, второе Лицо Пресвятой Троицы, ставший человеком. Понятно. И согласно этому христологическому догмату это Слово Божие, то есть Иисус из Назарета, родившийся от Духа Святого в Вифлееме от Девы Марии, во всём подобен нам, как совершенный человек, кроме греха. Всё остальное ‒ то, что мы называем «Словом Божиим»:  Евангелие, все книги Библии ‒ это не Иисус Христос. Это свидетельство об Иисусе Христе. И то, что мы эти тексты называем Словом Божиим ‒ это условность, это уважительная условность, свидетельство об истинном слове Божием, произнесенном апостолами, пророками. Это свидетельство мы тоже называем  Словом Божиим.

А теперь подумаем, в чём же всё-таки богодухновенность этого Слова Божия, зафиксированного в буквах, в манускриптах, переводах, печатных изданиях? Почему канонизированы одни книги, почему не канонизированы другие книги? Почему, например, не входят в Священное Писание писания святых отцов, а только вот эти, которые здесь нам представлены? Конечно, людям всегда всё хочется «разложить по полочкам»: вот это свято, истинно,  непогрешимо… Кстати, в чём непогрешимо? Что такое непогрешимость Слова Божия? Тоже очень интересный вопрос. А вот то-то сомнительно… Но живая жизнь гораздо сложнее и превосходит все эти формальные вопросы. Когда мы говорим об Иисусе Христе, который бродил по земле, учил, исцелял, проповедовал и умер на кресте, то мы понимаем, что это бродил, исцелял, проповедовал Бог – согласно нашему догмату. Мы в это верим. Но и человек. Он голодал? Голодал, как и мы. Он во всём был подобен нам, кроме греха. Он голодал, Он хотел спать и не находил места, где поспать. Наверное, иногда болел, кашлял… Как мы. То есть Он во всём был подобен нам, кроме греха.

А что такое грех? Грех в богословском смысле? (Кто-то в зале отвечает: «Грех ‒ это отчуждение от Бога»). Вот! Браво! Это единственно верный ответ. Грех ‒ это отчуждение от Бога, от источника жизни. Поэтому мы лишаемся жизни и умираем. Вот это и есть грех. И это наше несчастное существование на Земле есть следствие нашего греха, отчуждения от источника полноты бытия и жизни. То, что мы ограниченны, то, что мы некрасивы, глупы, бедны, болеем, голодаем и умираем, ‒ это всё есть следствие нашего общего греха ‒ грехопадения Адама и Евы, передающегося как первородный грех по наследству. Таково наше бытие, такова наша жизнь в этом мире. Конечно, в быту грехом мы называем нечто другое, в обыденной нашей речи. Я говорю, скажем: «Вчера я соврал, грех-то какой!» или «Был пост, а я вот мясо поел, ой, грех-то какой! Батюшка, прости мне грех-то этот». То есть грехом мы называем в быту конкретное преступление – как юридический факт, нарушение какого-то канона, закона, правила. Мы это называем грехом. Но учтите: это бытовое понятие, когда мы преступление называем грехом. А богословское понятие греха, подлинное религиозное понятие, ‒ это то, что сказал молодой человек: это отчуждение от Бога, чуждость Богу, когда мы живем без Бога, то есть без источника жизни. Вот это и есть истинная наша болезнь, а всё остальное: наши все несчастья, мелкие грешки, прегрешения, преступления ‒ это всё симптомы. Знаете: есть болезнь, а у неё есть симптомы. Я заболел гриппом, а симптомы какие? Насморк, чешется нос, кашель, температура ‒ это все симптомы. Вот так же и здесь. Грех ‒ это болезнь, наша общая болезнь, а симптомы ‒ это все наши беды, несчастья и даже сама смерть. Понятно, да?

Иисус Христос не был отчужден от Бога, потому что Он Сам был Богом. Поэтому в Нём не было греха ‒ в богословском смысле. Но Он принял на Себя все наши грехи ‒ уже в бытовом смысле, то есть все симптомы нашей греховности: наши слабости, наши немощи понес на Себе и даже вплоть до нашей смерти. Он понес на Себе наши грехи как следствие греха, но Сам не имел греха. Поэтому Он и смог нас искупить, как невинный, но взявший на Себя следствия нашего греха.

Так вот, спрашивается: когда Иисус Христос голодал… Наверное, у Него были такие моменты, помните, сорок дней голодал. Ходит человек голодный, с утра до вечера ничего не ест. Хорошо это? Наверное, плохо. Что надо сделать? Накормить его. Как Он и сказал: «Всякий, кто накормит ближнего, тот Меня накормил». Или заболел. Что надо делать? Полечить его. Но заметьте: ведь голодал-то Бог! Заболел-то Бог! Зуб-то у Него заболел ‒ у Бога! Ведь вот в чём парадокс-то христианства, это же удивительно. Он же был Бог, но обладал всеми этими свойствами несчастными, которыми и мы обладаем. Но не грехом! И если мы всё это говорим и веруем в это (а это одна из основ нашей веры ‒ христологический догмат: то, что Иисус был и Богом, и человеком), если мы всё это говорим о Самом Иисусе Христе, то уж тем более всё это мы должны применять в значительно большей степени к каким-то человеческим свидетельствам о Нём. Какие это свидетельства? Вот эти, зафиксированные в букве; те, которые составлены были апостолами, пророками, учеными какими-нибудь, другими писателями. И нечего удивляться, что эти свидетельства тоже могут нести на себе печать несовершенства ‒ как мы несем печать несовершенства. Как Иисус Христос болел, голодал и прочее, прочее, как и мы. И если есть какие-то погрешности, их надо исправлять ‒ как и больного надо исцелить. И так далее. Ничего удивительного, что к физическому миру мы можем относиться с научной точки зрения, так же, как и к букве мы можем относиться с научной точки зрения. Это просто продолжение христологического догмата, не более того.

Так в чём же состоит богодухновенность Писания? А в чём состояла богодухновенность Иисуса Христа? Да в том, что Он родился от Духа Свята и Марии Девы. Он был исполнен Духа Божия. Он с Духом Божиим составлял единство. Точно так же апостол Павел говорит: «…никто не может назвать Иисуса Христом и Господом Богом иначе, как Духом Святым» (1Кор.12:3).

Ну, конечно, не просто назвать. Иначе можно был бы к любому бомжу подойти на улице и и сказать: «Ну-ка, скажи: «Иисус Христос». Он тебе и скажет: «Иисус Христос, Господь». Но не в этом же дело! Здесь речь идет об исповедании, о вере в то, что Иисус есть Христос, то есть мой Спаситель, и что Он есть Истинный Бог, Господь. Вот если человек в это верует, если он действительно в это верит и разумом это даже в какой-то степени понимает, то это не от человечества. Это возможно только под воздействием Духа Святого. Значит, этот человек богодухновенно говорит. Потому что, помните, как сказано в Первом послании к Коринфянам апостола Павла: то, что Иисус есть Христос, распятый и воскресший, ‒ это для иудеев соблазн, то есть безумная ловушка, и для эллинов тоже ‒ юродство, безумие, а для нас, призванных, сила Божия, которую мы имеем от Духа Святого. Поэтому когда мы имеем перед собой свидетельство об Иисусе Христе и Господе, то это свидетельство возможно было сделать только под воздействием Духа Святого. Вот в этом смысле это свидетельство богодухновенно. А не потому, что оно, как Коран, богодухновенно, что каждая буква написана Духом Святым.

А то, что в Священном Писании, во множестве манускриптов, в рукописях есть какие-то ошибки ‒ ну что ж… Ну и что из того, что люди в какое-то время могут ошибаться? В Священном Писании, например, все, наверное, писатели были уверены, что Солнце вращается вокруг Земли, а не Земля вокруг Солнца. Но для своего времени так они думали. Это всё человеческое, это всё суетное, это всё мирское знание. Ведь суть-то Писания не в утверждениях физических, или там биологических, или метеорологических, или философских. Совсем в другом! Суть Писания в утверждении нашего спасения от Бога, а ошибки, конечно, существуют. Но ошибка не есть ложь. Это мы должны помнить. И незнание тех или иных людей об астрономии, о литературоведении, или о чём-нибудь ещё, о какой-то науке ‒ незнание не есть еще грех. Понятно, да? Потому что и то, и другое может быть исправлено техническими средствами. Как мы исправляем: голодных кормим, больных лечим. Это всё ошибки, незнание. Это всё не так важно.

Переходим к нашей теме: Завет. Что такое «завет», и в каком смысле мы его понимаем как христиане в Новом завете. Вообще слово «завет», по-еврейски «берит», в русском языке обозначает разные вещи. Это такое слово архаичное, если не считать названия наших книг: Ветхий завет, Новый завет. А вообще, в быту, как употребляют слово «завет»? Допустим, отец говорит сыну: «Вот тебе завет мой». То есть завещание какому-то действию, в смысле завещание словесное, скажем. А по-славянски «завет» вообще просто означает «завещание».

Но в Библии означает нечто иное. Слово «берит» означает «союз, договор». И в известной степени «завещание», но в меньшей степени. Вообще-то это «союз, договор». Значит, Ветхий договор, Новый договор. Так мы могли бы перевести.

В Ветхом завете это слово встречается двести семьдесят раз и обозначает различные формы договора: в частности, договор или союз, который устанавливал Бог с людьми. И таких заветов было, таких договоров было несколько. Помните, какой был первый завет? С кем? С Ноем после потопа. Это был первый завет: с Ноем. Это Книга Бытия, 6 глава, 17-18 стихи:

17 И вот, Я наведу на землю потоп водный, – говорит Бог, – чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни.

Но потом Бог решает всё-таки сохранить, как бы обновить творение в лице потомства Ноя.

18 Но с тобою, – говорит Он Ною, – Я поставлю завет Мой (то есть договор), и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою.

Ну и так далее, дальше мы всё знаем.

Вот это был первый завет, первый договор о сохранении жизни. Со стороны Бога последовало обещание, что больше Он не будет насылать потоп на землю.

Второй завет, упоминаемый в Священном Писании, это завет Бога с Авраамом. Иногда его называют завет с Авраамом, Исааком и Иаковом, то есть с праотцами, уже потомками Ноя, конечно. Об этом говорится несколько раз в Священном Писании. Бог тогда пообещал о семени Авраама, то есть о его потомстве, что оно будет таким большим, как песок морской. Умножит «семя Авраамово». Но мы сейчас понимаем это семя Авраамово как Церковь Христову.

Третий завет, который заключил Бог с людьми, это был завет с Давидом-царём.

Это книга Иеремии, 13:20.

20 так говорит Господь: если можете разрушить завет Мой о дне и завет Мой о ночи, чтобы день и ночь не приходили в свое время,

21 то может быть разрушен и завет Мой с рабом Моим Давидом, так что не будет у него сына, царствующего на престоле его… и так далее.

 

Это завет о продолжении царства, о царственном потомстве Давида, из рода которого и произошёл Спаситель наш Иисус Христос.

Следующий, четвёртый завет, – это был завет с Моисеем, или с израильским народом как целым. Вы знаете, что это за завет.

Это Книга Исход, 6 глава.

2 И говорил Бог Моисею и сказал ему: Я Господь.

3 Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем «Бог Всемогущий», а с именем Моим «Господь» не открылся им;

Своё имя «Господь» Бог открывает только Моисею.

4 и Я поставил завет Мой с ними, чтобы дать им землю Ханаанскую, землю странствования их, в которой они странствовали.

И вот затем Он заключает завет с Моисеем об обретении земли, а главное – этот завет включал в себя и освобождение от египетского рабства, и дарование Закона, который люди должны исполнять. Вот в чём состоял завет с Израилем, или с Моисеем.

В Новом завете слово «завет» встречается меньше, конечно, потому что Новый завет – книга гораздо меньше, чем Ветхий завет; встречается тридцать три раза. И чаще всего это цитаты из Ветхого завета. Особое место и принципиальное место занимает понятие «завет» в предании о Тайной Вечери, в словах Иисуса Христа, которые там были произнесены и которые мы слышим каждый раз во время совершения Божественной Литургии. Помните, конечно, эти слова о хлебе. А слова о завете связаны с чашей вина, в которой Кровь Господня. Помните: «Сие есть Кровь Моя Нового Завета». Или в некоторых рукописях просто «Сия есть Кровь Моя Завета». Вот, «Нового Завета» чаще всего пишется там, что придаёт понятию завета особый смысл. Сама формулировка, то, что Иисус Христос говорит о завете в связи со Своею кровью и произносит: «… сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф 26:28), – всё это указывает на терминологию, связанную с заключением ветхозаветного Синайского законодательства.

Вот Исход 24:6-8. Вы наверняка услышите здесь в словах Божиих слова Иисуса Христа. Речь идёт о заключении завета с Моисеем.

6 Моисей, взяв половину крови, влил в чаши, – здесь речь идет о крови жертвенной и чаше, и у Иисуса Христа говорится о чаше, в которой будет Кровь Его, – а другою половиною окропил жертвенник;

7 и взял книгу завета и прочитал вслух народу, и сказали они: всё, что сказал Господь, сделаем и будем послушны.

8 И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета…

– точно такие же слова произносит Иисус Христос, как бы повторяя вот то, что было сказано Богом Моисею, но придавая уже совершенно новый смысл:

8…Вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех слова сих.

Это свидетельствует о чём? О том, что Иисус Христос понимал Свою задачу, мессианскую задачу, которая нашла своё завершение на кресте и в Воскресении, как продолжение завета Бога с Его народом, с одной стороны. А с другой стороны – как исполнение пророчеств о завете, о Новом завете.

Эти пророчества были высказаны пророком Иеремией в 31-й главе, прочитаю их. Это пророчества о конце этого мира:

31 Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет,

32 не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили…

33 Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом.

34 И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более.

Вот именно об этом и идёт речь на Тайной Вечере, когда Христос раздаёт эту чашу и говорит: «Вот это Моя кровь». Имеется в виду предсказание о Его жертве на кресте. И всякий завет, всякий договор в древности обязательно, обязательно заключался при пролитии крови. Сейчас так не происходит, но в древности было именно так. Жертва была обязательна. Если два народа, скажем, дипломатическим путём заключают какой-то мирный договор, то при этом приносилась всегда жертва: жертвенники кропились. То же самое мы находим в Ветхом завете, как мы с вами прочитали, так завет с Моисеем происходил.

Вот об этом говорит Иисус Христос, только теперь уже результатом этого завета будет не закон, написанный на каменных скрижалях, который надо будет заставлять себя выполнять, а закон будет написан на скрижалях сердца во внутренность Духом Святым. Не молотком выбит, а Духом Святым будет записан в сердце, так что не надо уже будет заставлять себя творить волю Божию, потому что Бог Духом Святым будет уже жить в тебе и Сам из Себя будет действовать через тебя. Вот ведь о чём говорится. И греха не будет уже, потому что он будет прощён жертвой Христовой. Вот такие замечательные слова, смысл слов произнесённых на Тайной Вечере.

Это мы сказали о том, что зафиксировано в Евангелиях. В каких местах у нас есть сообщения о Тайной Вечере и вот об этих словах Господа? В трёх синоптических Евангелиях (это Евангелие от Марка, от Матфея, от Луки), у Иоанна этого нет, и у апостола Павла в Первом послании Коринфянам тоже есть, в 11-й главе.

Теперь посмотрим на то, как развивает богословие завета… В Евангелиях ведь не развито богословие, там просто приводятся слова Иисуса Христа, и всё. А богословие завета развивает апостол Павел. Вот только что мы в алтаре вспоминали о том, что прошлый год был годом апостола Павла. А почему? Вот у нас даже никто этого не знает и никто не отметил. Весь мир, весь христианский мир отмечал две тысячи лет со дня рождения апостола Павла. 2008-й год. Кругом происходили и до сих пор происходят праздники по этому поводу, фестивали всевозможные, собрания большие, праздники и в Константинополе, и в Греции, и в Риме ‒ повсюду в мире. У нас ‒ ничего. Странно, очень странно. Величайший апостол, благодаря которому и мы существуем, у нас практически забыт. Не отметили…

Так вот апостол Павел развивает богословие завета. Конечно, он очень много пишет о завете, очень много. И даже краткий обзор того, что апостол Павел учит о завете с Богом, то есть о договоре с Богом, здесь, на этой краткой беседе невозможно даже упомянуть. Ну, хотя бы несколько моментов.

В послании к Галатам апостол Павел довольно много тоже пишет о завете, причём завет он понимает как завещание, именно как завещание. И говорит о том, что завет, который Бог заключил с Израилем (ну, имеется в виду, конечно, завет при Моисее), он не может быть отменён, потому что это завещание Божие, это завет Божий людям, а слово Божие, обещание Божие отменено быть не может. И вот он пишет:

15…даже человеком утвержденного завещания никто не отменяет и не прибавляет к нему.

16 Но Аврааму даны были обетования, ‒ то есть обещания, ‒ и семени его ‹…›, которое есть Христос (Гал 3:15-16).

«Семя Авраамово», то есть потомство Авраамово, потомок Авраама есть Христос. А мы представляем собою тело Христово. Значит, вот мы и являемся семенем Авраама.

Вот по аналогии с неотменяемостью человеческого завещания и завет Божий, который состоял в обетовании Аврааму, тоже неотменяем, но он вступил в силу только с пришествием Христа. И этот завет, завет, в общем-то, о спасении людей, не мог быть отменён, по словам апостола Павла, Законом Моисея, который явился спустя четыреста тридцать лет после обетования, данного Богом Аврааму. Аврааму Бог сказал, что у тебя будет бесконечное потомство. А Закон Моисея пришёл через четыреста тридцать лет, и Закон говорит, что жив будет только тот, кто будет исполнять постановления Закона, то есть все заповеди Закона. Но так как все заповеди Закона никто не исполняет, поэтому все умирают, и поэтому нет ни одного человека, который бы жил вечно. Все умирают. Так что же, какой же смысл тогда в этом обетовании бесконечного потомства, если всё равно всё это мертвецы? Ну, поживут, поживут и уходят в небытие. Бессмыслица получается.

И вот здесь возникает глубочайшая проблема о правде Божией. Эта проблема стояла в первом веке до Рождества и в первом веке после Рождества чрезвычайно остро перед сознанием иудейского народа. Что такое правда Божия? Правда Божия – это верность Бога Своим обетованиям, верность Бога Своим словам, верность Бога Своим договорам, верность Бога Своему творению и так далее. Это всегда верность Бога.

Но спрашивается: Бог обещал Аврааму, что будет бесконечное потомство, что оно обретёт в конце концов спасение и так далее. А приходит после этого Закон, который всех убивает, все умирают по Закону. Так какой же смысл тогда в этих словах, которые не могли исполниться и не могут исполниться? Значит, либо у Бога нет правды, Он неправеден (что, конечно, кощунственно даже предполагать), либо Он не может исполнить Своего обещания ‒ даровать великое бесконечное потомство, которое будет жить вечно. Вот это была проблема, проблема проблем. Она занимала умы богословов того времени и не находила себе никакого разрешения, потому что действовал Закон Моисея, и все умирали по Закону, потому что никто его не исполнял.

И только вот апостол Павел – если вы читали послание к Римлянам, оно открывается величественными словами, которые просто всё переворачивают, всё разрешают в этой проблеме. Это 1-я глава, 16-17 стихи:

«Но ныне…, ‒ пишет апостол Павел, то есть в наше время, время, когда Христос был, ‒ но ныне явилась правда Божия…, ‒ то есть она открылась. ‒ Но правда Божия не по делам закона, а по вере в Иисуса Христа».

(уточнение редактора: о.Ианнуарий имеет в виду 3-я главу послания к Римлянам, 21-22 стихи):

21 Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки,

22 правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих…

Спасительная правда. Вот обо всём этом и говорит богословие апостола Павла. Таким образом обетования, данные Аврааму, осуществились, и осуществляются, и осуществятся. И правда Божия неизменна, она реализуется, и слова Его исполнятся. Но только начиная с Христа и после.

Вот поэтому Иисус Христос явился как бы концом Закона Моисея. Всё! С пришествием Христа Закон утратил ту силу, которой у него, собственно, и не было, то значение, которое он имел до Христа. Произошла полная смена религиозных представлений, воззрений. Всё! Смена эр, смена эпох. Почему мы и начинаем отсчёт нашего времени от Рождества Христова, с точки «ноль», потому что всё, всё поменялось. Ощущаем ли мы это? Или мы по-прежнему живём по ветхим законам или по языческим представлениям? Или мы живём в новом мире? Чаще всего не ощущаем, потому что…

Это тогда, вот те первые, первые христиане, апостол Павел, Пётр, апостолы, первые христиане ‒ они настолько были потрясены этим сознанием, что они живут-то теперь вечно, они живут в Боге, что они живут новой жизнью, что они…  Для них уже Закон не писан, потому что им не надо его заставлять себя исполнять, ибо они и так живут в Боге. Они живут законом любви, законом божественным, а не законами всякими другими.

Ну, потом всё это утрачивалось, утрачивалось, происходило охлаждение, охлаждение веры, и сознания, и представлений. И снова появились у людей всевозможные идолы, и так далее, и так далее…

У апостола Павла всё это представление о завете с Богом, особенно в Посланиях к Галатам и в Послании к Римлянам, выражено очень ярко и многообразно.

Конечно, здесь возникает вопрос: а зачем же тогда был дан Закон? Зачем был дан Закон Моисея, если он ничего не добавлял к завету, а, наоборот, даже как бы препятствовал осуществлению завета? Нет, не препятствовал. И Павел пишет о значении Закона, о великом, спасительном значении Закона. Другое дело, что он не мог никого спасти, но свою роль в истории спасения он сыграл, и очень большую.

И Павел пишет:

12 … закон свят, и заповедь свята и праведна и добра (Рим 7:12).

Но Закон сам по себе не спасает. Не может дать спасения. Более того, те, кто придерживаются Закона, находятся как бы в рабстве. Об этом много пишет апостол Павел. Закон был, как он пишет, «детоводителем ко Христу» (Гал 3:24). Помните, кто такой детоводитель? Педагог. Педагог, то есть это старый раб в античном семействе, который уже ни на что негоден был, и его нельзя было использовать в домашнем хозяйстве, он уже старенький был. И его приставляли к ребёнку. Единственное, что он мог делать, ‒ это брать за руку и вести мальчика в гимназию. Прихватить с собою там мешочек со спортивной обувью, с завтраком ‒ и всё. И обратно приводить, чтобы ребёнок по дороге не баловался слишком. Вот и всё. Вот это детоводитель. Он только доводит до порога школы. Детоводителям нельзя было переступать порог школы. Это было запрещено. Педагог не имел права войти в школу. Он доводил только до порога, туда входил ребёнок, а детоводитель, «педагог» по-гречески, он сидел у порога, у дверей и ждал, пока ребёнок выйдет, и отводил его домой. А в школе был уже не педагог, а был кто? ‒Учитель. В школе обучали, там не водили детей. Педагог ‒ детоводитель. А там обучали. Педагог вёл к учителю.

И апостол Павел сравнивает Закон Моисея с таким детоводителем, который вёл несмысленный народ в школу. А это истинная школа, истинный Учитель ‒ это Иисус Христос. Потому Павел и пишет, что Закон был «детоводителем ко Христу».

Но Закон, конечно, был очень важен. В Послании к Галатам Павел задаёт такой вопрос (по-славянски): «Что убо закон?» К чему же, зачем же Закон, зачем был дан Закон? И отвечает: «Преступлений ради приложися». То есть он был добавлен к обетованию через четыреста тридцать лет «преступлений ради» ‒ ради преступлений. В нашем переводе это переведено не так… Перевод неправильный, переводчики просто не поняли. В нашем синодальном переводе так:

19 Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений…(Гал 3:19)

Как же так? Только что апостол Павел говорил, что «где нет закона, там нет и преступлений» (Рим 4:15). До закона не было закона, да, значит, и преступлений не было. Что такое преступление? Преступление ‒ это пре-ступление закона. А если закона нет, то нет и преступления. Вот у вас ребёнок, например, малолетка, два годика ему. Он всякие гадости делает, с вашей точки зрения: посуду бьёт, ещё что-нибудь, игрушки рвёт, ‒ царапается. Это плохо. Ну, ведь он же не виноват, потому что он же не знает ещё, что хорошо, что плохо, что можно, что нельзя. Для него нет закона, поэтому он не совершает преступления. Понятно? Вот когда он подрастёт чуть-чуть ещё, когда он поймёт, что можно, что нельзя – тогда у него будет закон, тогда ему можно будет вменить в вину что-то. А пока нет закона, он не виноват; никаких преступлений он не совершает. Он просто делает зло – но не с его точки зрения, он-то этого не понимает.

Так что пока нет закона, нет никаких преступлений. Наш перевод неправильный. У апостола Павла совсем другое. Для чего закон? Закон дан ради преступлений, чтобы были преступления! Вот для чего дан закон. Потому что пока нет закона, люди творят зло, но это не преступление. А зло-то есть! Оно в мире есть после грехопадения. Но оно не преступление… А вот когда появляется закон, тогда зло становится преступлением. А где есть преступление, там есть, по закону, и наказание. А где есть наказание, там есть страдание и сознание своей ошибки. А там где есть сознание своей ошибки, там есть покаяние. А где есть покаяние, там есть и спасение. Без покаяния, без сознания своей ничтожности и греховности никакое спасение невозможно. Поэтому преступления абсолютно необходимы были в грешном мире. Где есть грех, нужны преступления: чтобы были наказания, чтобы было покаяние.

Вот такая совершенно замечательная логическая цепочка мысли выстраивается у апостола Павла. Вот для чего был дан закон. Без закона в грешном мире не было бы никакого спасения, потому что закон приносит сознание своей греховности, и покаяние, и спасение. Именно поэтому Закон Моисея был «детоводителем ко Христу», к Спасителю.

 

Это мы с вами говорили о завете, о том, что завет не отменился, договор с Богом не отменился, но исполнился в Иисусе Христе, в согласии с пророчеством, которое было дано Иеремией. Закон, написанный Духом Святым уже не на бумаге и не на каменных скрижалях, а на скрижалях нашего сердца.

И о законе мы тоже немножко говорили, но более подробно о Законе Моисея. Слово «завет» двести с чем-то раз встречается. А слово «закон» встречается в Ветхом завете четыреста тридцать раз ‒ чаще, чем «завет». По гречески – νομός [номос] – закон. Отсюда номисты ‒ законники. Номистический ‒ законный. Может быть, вы даже встречали в нашей юридической литературе такие слова. А как будет по-латыни «закон»? «Законный»? Ну, «закон» будет lex [лекс], «легес», а «законный» ‒ «легальный».

По-еврейски «закон» будет (ивр. ‏תּוֹרָה‏‎ [тора́]). Тора, слышали, наверное, такое слово ‒ «тора´». Переводится как «учение, наставление». Это прямой смысл ‒ учение, наставление. У нас переводится «закон». Чаще всего под этим словом подразумеваются заповеди Закона Моисея. Чаще всего даже десять заповедей. Но, конечно, Закон включал в себя гораздо больше заповедей, не только нравственного характера, но и ритуального, и литургического характера. Иногда Законом называются, в Новом завете особенно, писания Ветхого Завета вообще, в целом. Не только Пятикнижие Моисеево. (А Тора ‒ это Пятикнижие Моисеево, так часто называют первые пять Книг Библии).

В Новом завете слово «закон» встречается довольно часто. Ну, у синоптиков[2] чаще всего в речах Иисуса Христа, а вообще-то, у апостола Павла, как правило. Хотя слово «закон» отсутствует в Евангелии от Марка, в Соборных посланиях, за исключением апостола Иакова. И отсутствует в книге Откровения ‒ в Апокалипсисе. А чаще всего встречается у апостола Павла.

Принципиальное отношение христиан к Закону дано в Евангелии от Иоанна ‒ в самом начале первой главы 17 стих:

17 …закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа.

Значит, Моисей принёс закон, а Иисус Христос принёс не закон, а благодать и истину.

А что такое благодать? Что такое закон, все мы с вами понимаем. Закон ‒ это какой-то запрет: «Не делай то-то, не делай то-то, не делай то-то», да? Если будешь делать, будешь наказан. Вот что такое закон.

А что такое «благодать»? По-гречески χάρις [ха´рис]. А по-латыни ‒ gratia [гра´ция]. Благодать ‒ это понятие очень древнее, и как слово, как термин пришло из далёкой античности, из язычества, из языческой религии. Существовали такие богини языческие, которые назывались хариты, в единственном числе – харис, хариты, по латыни ‒ грации. Вот эти грации, эти хариты спускались со своего Олимпа на землю при рождении того или иного ребёнка. Когда ребёнок рождался, то к нему спускалась эта богиня крылатая, харита, и дарила ему какие-то дары ‒ таланты, наделяла какими-то дарами новорожденного.

Представление об этих харитах даёт нам иногда фольклор. Все вы помните сказку о «Спящей красавице». Балет есть ещё такой изумительный, на музыку Чайковского. Помните, в чём там дело? Принцесса Аврора. Настал день её крещения. Она малютка, и её должны крестить. И на крестины король и королева созывают, но только уже не богинь с Олимпа (это средневековая Европа), а созывают лесных фей. Некая аналогия с этими харитами. И все эти феи, их там семь фей, приносят свои дары. Кто приносит золото будущему ребёночку, будущему человеку, кто там радость, кто хлеб, разные дары. А одну фею-то забыли пригласить по недосмотру ‒ фею Карабосс, злую. И она в своей зависти, озлобленности является-таки на крестины в повозке, запряжённой крысами, и насылает на несчастную девочку смерть. Но, благодаря усилиям остальных фей, смерть заменяется столетним сном. А от сна эту девушку пробуди´т поцелуй принца. Ну, такая, в общем, очень пасхальная тема. Недаром же этот балет на Пасху был заказан Чайковскому.

И вот, конечно, для апостола Павла, который вводит очень широко это понятие благодати (помните, любое его послание начинается: «Благодать вам и мир от Бога Отца и от Господа Нашего Иисуса Христа»), ‒ это уже вовсе не какая богиня, не богини-хариты и не какие-то феи. У него только одна благодать, один великий дар, данный всему адамову роду ‒ это Господь, с небес посланный, Спаситель. Вот этот дар вечной, бессмертной, божественной жизни, Духом Святым спускающийся с небес. Это благодать. Но каждому эта благодать раздаёт отдельное ещё дарование, которое называется харизма. Ха´рис ‒ это единый поток благодати, распределяющийся в виде отдельных харизм, каких-то дарований. У каждого христианина есть собственное дарование, которое даётся ему после крещения при помазании миром.

Когда евангелист Иоанн говорит о том, что закон был дан через Моисея, а благодать принесена Иисусом Христом (Он, собственно, и есть наша величайшая Благодать), то здесь как раз и говорится о полной смене религиозной парадигмы, представления вообще о религии как таковой.

Раньше люди жили по законам: «Вот я сделаю то-то и то-то, и за это Бог мне даст то-то и то-то». Теперь, с пришествием Иисуса Христа, не надо всего этого. Вот этот закон: «не делай это ‒ делай то, а то получишь это, не получишь это» ‒ эти отношения слуги и господина, раба и господина сменяются совсем другим. Не отношениями рабства и служения, а отношениями любви и сыновства. Как родители дают детям не потому, что дети что-то для них делают, а потому, что они детей своих любят. Так же и Бог во Христе нам, как Своим детям, даёт просто по любви. И Он дал нам по любви Своего Сына.

И об этом свидетельствуют и Евангелия, и об этом прекрасно пишет, конечно, апостол Павел. А в Евангелиях эта же мысль замечательно выражена Иисусом Христом в прекрасном и удивительном слове. Это Евангелие от Матфея, 11-я глава, с 28 по 30-й стих. Все вы знаете эти слова наизусть: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас». Помните, да, эти слова? Есть ещё иконы такие ‒ о труждающихся и обремененных. Это очень важные слова, которые находятся в середине Евангелия от Матфея.

Собирается вокруг Иисуса толпа иудеев. И Он обращается к ним так:

28 Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас;

29 возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим;

30 ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко.

Это в синодальном переводе. Перевод довольно хороший, кроме некоторых моментов, о которых я сейчас скажу.

На первый взгляд, эти слова известны каждому, каждому христианину, каждому, кто хоть когда-то открывал Евангелие и хоть когда-то бывал в церкви. Они кажутся очень простыми, и если, например, это Евангелие читается в храме, то потом выходит священник и говорит, как правило, следующее. Он говорит хорошие какие-то слова: «Вот видите, как замечательно сказал Господь наш Иисус Христос. Все вы ‒ труждающиеся, все вы ‒ обремененные. У кого тяжёлый труд ради хлеба насущного, он труждается; кто обременён своими домашними заботами, своими болезнями, несчастиями, скорбями… Так вот, все вы, скорбящие, несчастные люди, идите в церковь! В церкви Христос! Причащайтесь Ему! Смотрите: в церкви так хорошо, здесь и красиво, тут такие иконы, и такие свечи горят, тут ладан дымится… Тут священник выходит симпатичный, в одеждах красивых. Всё прекрасно, стоят люди, молятся, благоговение такое, молитва, хор поёт… Здесь с ваших душ сбросится вся эта забота. «Я успокою вас», ‒ говорит Иисус Христос».

Ну, вроде бы всё понятно и хорошо. На самом деле в церкви все люди приобретают такое вот качество успокоения, возвышенности. И всё очень сентиментально. Такие же и картины рисуются. Вот сидит Иисус Христос где-нибудь на камешке, на какой-нибудь скамеечке, на пенёчке, а к Нему подходят все эти труждающиеся и обременённые: и слепые, и хромые, и глухие. А Он на кого взглянет ласково, на кого ручку возложит ‒ и так всем хорошо становится, и с души всё спадает, все эти заботы. И кажется, что всё понятно.

Но для исследователя Писания, который критически относится к букве, для того здесь очень много неясного. Неясно хотя бы уже то, почему Иисус Христос, во всех Своих речах такой резкий, такой бескомпромиссный, такой иногда яростный по отношению к фарисеям и лицемерам, и только вот здесь, в единственном месте во всех Евангелиях, Он такой сентиментально-ласковый, говорит об утешении…

А вторая задача, которая озаботит исследователя, будет следующей. Ведь Иисус Христос говорил не на русском языке и не по-гречески, как написано Евангелие, Он же говорил по-арамейски. И, конечно, надо сначала перевести Его слова на Его родной язык и посмотреть, а что там это означает. Потому что перевод ведь всегда может искажать. Перевести не всегда всё можно точно, как бы ты ни старался!

И вот когда эти слова Иисуса мы переведём на арамейский или на еврейский язык, то есть библейский язык, то мы увидим в них совершенно другое.

Возьмём с самого начала. Ведь это Он произносит в Галилее, Он уже направляется в Иудею и по пути произносит эти слова. Из окружающих городков, посёлков к Нему стекаются толпы народа. Мы видим: иногда там пять тысяч человек Его окружают, за Ним бегут, Он от них убегает, потому что трудно: всех ведь не успокоишь, всем не уделишь внимания. Он садится в лодку, переезжает на другой берег озера. Так они огибают, и там Его достигают. Везде несутся за Ним толпами, потому что тут Он исцеляет, там накормит, там учит. Конечно, слава о Нём распространяется. Неужели вы думаете, что все они бежали на костылях за Ним? Ну, конечно, нет! Хромые, слепые, косые, кривые. Да ничего подобного. Ну, приводили к Нему, конечно, и слепых, и хромых, приводили из ближайших посёлков, когда Он там останавливался. А бежали-то за Ним обычные люди, иудеи, которые знали о том, что учитель появился, целитель, а, может быть, даже Мессия! Подозрения такие уже существовали, хотя, конечно, мало у кого. И вот это были обычные нормальные здоровые люди, но которые жаждали услышать пророческое слово. Это были религиозные люди, потому что они ждали Мессии, хотели узнать, как им быть праведными, как им достичь божественного спасения, покоя великого, Субботы божественной, вечную жизнь обрести, как им исполнить Закон Моисея. Они не умеют это, им трудно это!

Так вот таких-то людей иудейская традиция того времени и называла труждающиеся и обремененные, потому что существовали такие стандартные выражения еврейские: «трудиться над своим спасением». Или: «трудиться над законом», «нести труд заповеди». Это трудно, заповедей-то сотни! Попробуй-ка ты их все исполни. Это же страшно трудно! Труд большой, твоё спасение ‒ это великий труд, говорит Закон Моисея. И вот таких людей называли «труждающиеся». Это не те, которые на заводе и на полях. Речь идёт о религии. Это трудиться над Законом. Или ещё было выражение ‒ «тащить бремя Закона». Иисус говорил: «Они (то есть учителя ваши) возлагают на вас бремена неудобоносимые». Слышали такое выражение в Евангелии?

Так вот этих людей, которые несли бремя Закона, тяжёлую ношу, и называли «обременённые». Это не хромые, слепые, хотя, конечно, и хромые, и слепые тоже. Но это все люди, которые пытались найти своё спасение в Законе Моисея. Вот они-то и называются «труждающиеся» и «обремененные».

И фарисеи, их учителя, им говорили: «Вы ищете спасения? Вы найдете его в Законе!» А законодатель кто? Моисей. ‒ «Идите к Моисею, у него найдёте спасение». И вдруг появляется Кто-то, Который говорит: «Да не к Моисею идите! Идите ко Мне, вы, кто ищет спасения в Законе, труждающиеся и обремененные». «Какое Он право имеет? ‒ говорят. ‒ Он что, второй Моисей явившийся, что ли»? Ведь за такие слова в конце концов Иисус на крест и взошёл ‒ за то, что Его ненавидели, за то, что Он Себя «выдавал» за второго Моисея, за Спасителя.

И дальше Он говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, Я успокою вас». Что значит «успокою»? Поглажу по головке, что ли? Вытру слёзки? Да нет, не об этом речь! Конечно, Он и гладил по головке, и слёзки утирал, и целил, но речь-то не об этом. Как будет по-еврейски «покой»? Шаббат ‒ суббота. Покой. Так вот, «войти в божественную субботу», обрести этот «вечный покой седьмого дня» ‒ это и означало «войти в вечную жизнь». В послании к Евреям существует такой глагол ‒ осубботствовать или субботствовать. Это значит «обрести вечную жизнь», «прийти в Царствие Божие»

 

Закон говорил: «вы обретёте покой, то есть субботу, если будете исполнять меня». А Иисус говорит: «Нет, не к Закону идите вы, труждающиеся и обремененные, идите ко Мне. Это Я дам вам вечную жизнь, субботу, шаббат». Вот что значит: «Я успокою вас».

Если мы переводим на тот язык, на котором и говорил Иисус, то получается совсем другой смысл. Не по головке поглажу, а вечную жизнь дам вам. Ведь вот в чём дело! А это уже грозило Ему крестом. «Кто Ты такой? Какое право Ты имеешь так говорить? Кто Ты? Если бы Ты был таким Христом, какого мы ожидаем, то Ты бы давно стал императором всего мира! Ты бы камни в хлебы превратил! Ты бы спрыгнул с крыши, и ангелы бы понесли Тебя!» Помните все эти искушения дьявольские, которые Ему предлагаются? А Он от них  отказывается.

Дальше Он говорит: «Возьмите иго Моё на себя». Существовало такое выражение общеупотребительное, неоднократно упоминающееся и в Ветхом, и в Новом завете, ‒ «нести иго Закона». Это то же самое, что нести бремя Закона. Нести иго Закона ‒ то есть хомут Закона надеть на себя и тащить. «Иго Закона» ‒ это стандартное выражение. А Иисус говорит: «Не иго закона, а иго Меня наденьте. Не закон на себя, как иго, возьмите, а Меня, как хомут, наденьте на себя». Это, конечно, очень ярко и требует внимания. А какой смысл в этом, что это значит? Дальше Иисус объясняет, что это значит.

Он говорит: «… ибо иго Моё благо». Вот почему не Закон на себя надевайте, а Меня. По-гречески или по-еврейски так: «Я, как иго, благ». Наш перевод ‒ «иго благо». Тут неточность в переводе, потому что уже в греческом языке, в оригинале, стоит совсем другое: не «благо», а «удобное» или «пригодное». «Пригодное» ‒ то, которое годится всякому. И вот в этом-то и соль. Потому что Закон, он же ведь мёртвый, мёртвая буква. Закон же каменный, Закон неизменный. Он высечен на скале, на скрижалях ‒ вот и всё, и он для каждого одинаков. У римлян была такая поговорка, все вы её помните, наверное: «Dura lex sed lex». «Суров закон, но закон». Нравится он тебе, не нравится он тебе ‒ тащи его. Закон ты на себя, как хомут, навесил и неси его. Ты любишь воровать? А нельзя. Мало ли что ты любишь, мало ли что тебе хочется! Ну, многие воруют… Нет, тогда наказание будет. Закон для всех одинаков, он мёртвый, для всех один. Неподвижный. И если представить его себе как хомут, то это каменный хомут. Вот если у тебя толстая шея ‒ он тебе будет натирать; если у тебя тонкая шея ‒ он тебе будет набивать синяки. Он-то один, а вы-то разные. У вас разные шеи ‒ а он для всех одинаковый!

И Иисус говорит: «Закон неудобоносим», «неудобоносимое бремя». «А Я удобен» ‒ вот там такое слово употребляется. У нас «иго Моё благо» переведено. А на самом деле там удобное, пригодное, потому что «…если вы вместо воли Закона, которая неизменна и мертва, примете на себя Мою живую волю Богочеловека, то для каждого она будет своя. Потому что закон-то для всех одинаковый, а Я-то для каждого буду Своим. С нею Я буду так разговаривать, с нею ‒ иначе, с ним ‒ иначе, потому что люди разные». Любовь нас приводит к тому что, мы, когда людей любим, мы с ними говорим по-своему. Ведь с каждым по-своему надо разговаривать, для каждого своё важно. И Христос говорит, что «если вы примете Меня на себя как закон, то на тонкую шею я сожмусь, на толстую шею я раздвинусь, но каждому пригожусь, Я буду каждому пригоден, вы каждый найдёте во Мне то, что ищете. И Я хочу видеть вас такими, какими Я вас ищу».

«Пригодный». Или другая славянская форма этого слова ‒ «пригожий», отсюда и «благой». Пригодный, пригожий ‒  это же одно и то же.

Понимаете, в этих словах Иисуса Христа ‒ «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…» мы находим не сентиментальные высказывания о том, что идите, Я вас утешу, успокою, миленькие, хорошенькие… Да нет! Это очень резкие слова о смене религий. О смене религии ветхой, религии Закона и рабства религией Богочеловека и Духа Святого, религией благодати. Вот насколько важно критическое, научное исследование Слова. Поверхностно вроде всё понятно, хорошо и легко. А углубишься ‒ открываются новые смыслы, гораздо более глубокие, гораздо более интересные и важные, гораздо более религиозно важные. Поэтому все эти разговоры, что наука не нужна для исследования Слова, ‒ это всё пустая болтовня, это всё чепуха, просто от лени, от невежества люди это говорят.

Вот такое отношение синоптических Евангелий к Закону: Закон сменяется благодатью. Но богословски всё это оформил и выразил в своих посланиях, особенно в послании к Галатам и в послании к Римлянам, апостол Павел.

Будут какие-нибудь вопросы?

 

Вопрос:

Вы сказали о законе. Это понятно, что, скажем, воровать нельзя, Вы пример привели. А как теперь? Я это понимаю, что каждый по-своему. Кому-то можно, или сегодня можно, а завтра нельзя. Вот у кого-то шея такая, а у другого – такая. Как это применить вот в жизни-то?

 

Ответ:

Вопрос очень, очень серьёзный. Это вопрос очень серьёзный и принципиальный. Мы сейчас говорим о принципе христианства, о том, что христианство принципиально ‒ это религия благодати и религия Духа Святого, а не религия Закона. Если Адам в грехопадении отошёл от Бога (грех есть отчуждение от Бога, как мы говорили в начале беседы), лишился таким образом бесконечного источника бесконечной жизни, и всё потомство Адама умирает, то во Христе мы приходим, как сказано опять же в пророчествах: «Излию от Духа Моего, и тогда воспримут новое…». Вот, как на Адама, помните? Как творился Адам? Книга Бытия, 2-я глава, 7-й стих, по-моему, стих:

7 И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою.

Стал дышать и стал душою живою. Дух Божий вошёл в него. А в новом творении сказано: «Излию от Духа Моего». То есть произойдёт новое творение, которое и произошло в Иисусе Христе, когда Дух Святой сошёл на Деву Марию, и родился Иисус Христос, Богочеловек. И, соединяясь с Ним Духом Святым, мы тоже становимся Его братьями, как бы новыми людьми, мы приобретаем новое богочеловеческое качество. Пока на земле это ещё зёрнышко горчичное, но потом оно вырастает в древо большое ‒ то есть новое творение.

То есть мы, христиане, живём Духом Святым, который мы приобретаем в крещении. А дальше уже всё зависит от нашего состояния субъективного.

Ведь посмотрите: в Иисусе Христе мы имеем как бы родственный доступ к Отцу. Бог Отец. Кстати, впервые в христианстве это прозвучало, ведь нигде в Ветхом Завете не говорится о Боге Отце. Бог Творец, но «Бог Отец» впервые употребил  Иисус Христос в молитве «Отче Наш». И дал нам эту молитву как основную молитву. Бог ‒ наш Отец, а мы Его дети, любимые, любимые дети! Но до пришествия Христа, как говорит апостол Павел, мы не имели доступа к Отцу. Кстати, что это такое? А «во Христе…» ‒ эти же слова очень часто появляются в посланиях Павла, в послании к Евреям: «во Христе» мы имеем доступ к Отцу. Очень интересно, кстати, тоже.

Дело в том, что у апостола Павла употребляются часто вещи, которые понятны были его современникам, но абсолютно чужды нам. По античным законам, в частности по законам Римской империи (а всё это же происходило в Римской империи), ребёнок ‒ мальчик, тем более девочка, не имели доступа к отцу на мужскую половину дома. Без спроса нельзя было зайти к отцу. « А, папуленька, папуленька…», ‒ ни в коем случае! Ребенок должен был находиться на женской половине дома до времени совершеннолетия. Ну, конечно, этот закон, на самом деле, нарушался. Но закон-то был такой: доступа к отцу не было. Когда наступало время совершеннолетия, или, как это в Евангелиях и у апостола Павла сказано, «время, отцом назначенное…» Когда должно было быть совершеннолетие, назначал отец, это называлось potestas patria, «закон отца». Отец при рождении ребёнка говорил: «Этот ребёнок…», и это фиксировалось всё нотариально: «Этот ребёнок достигнет совершеннолетия в шестнадцать лет». Что это означало? Это означало, что в шестнадцать лет он будет иметь право на свою долю в наследстве. Помните историю о блудном сыне? Он получил своё право и убежал. Отец мог сказать: «Мой ребёнок будет иметь совершеннолетие в тридцать лет, или ‒ в шестьдесят лет». Ну, конечно, я фантазирую. Но, в принципе, это была власть отца. И до того срока он не имел права ни доступа к отцу, ни получения своего наследства.

И вот теперь, как пишут в Евангелии и апостол Павел, с пришествием Христа мы стали истинными сынами. Мы и раньше были детьми, как пишется в послании к Галатам, но были всё-таки под руководством детоводителей, которые нас таскали туда-сюда. Мы были ещё как рабы, а вот теперь с пришествием Семени, то есть с пришествием Христа, мы уже истинные дети и наследники, и имеем доступ к Отцу непосредственный ‒ доступ Духом Святым, конечно.

И вот здесь возникает тот вопрос, который сейчас был задан: а как это реализуется на практике?

Значит, мы уже не рабы Закона, а свободные чада Божьи и не исполняем приказаний Закона, а исполняем волю Божию, потому что Дух Святой в нас живёт. Но как это реализуется? На практике-то мы же чувствуем себя очень слабыми и немощными людьми, которые постоянно подвергаются искушениям, и отнюдь далеко не всегда творим волю Божию, а иногда творим волю либо каких-то нехороших лиц, либо нехороших законов, либо собственную очень злую волю. А в общем-то, и в том, и в другом, и в третьем случае волю сатаны, а вовсе не Духа.

Конечно, и Евангелие, и апостол Павел излагают нам принципиальные и идеальные истины. А мир наш, христианский мир, далеко не идеален, а реален. И мы должны помнить, что всякое спасение, или идеальное состояние, имеет две стороны: одна сторона объективная и другая сторона субъективная. И истинное спасение происходит только тогда, когда реализуются оба эти аспекта нашего спасения: объективный и субъективный. Если говорить об объективном спасении, то оно нам дано. Потому что Бог спас нас во Иисусе Христе. Всё! Иисус на кресте умер и потом был воскрешён Богом. Он воскрес, Он уже одесную Бога. Наш грех смыт, общий грех. То есть объективно всё сделано: мы выкуплены из рабства греху и сатане –  куда попал Адам.

Ну, это как представить себе, что вот кто-то совершил преступление, его посадили в тюрьму. Вот он сидит в камере, запертый на замок. И вдруг появляется кто-то, друг какой-то, который заплатил за него, выкупил его, совершил искупление, выкупил. Ведь искупление означает выкуп, да? Деньги заплачены, всё. Ну что, приходит тюремщик, отпирает двери камеры, говорит: «всё, ты свободен, выкупили тебя, дружок твой». Или может другой процесс произойти ‒ выйти указ о помиловании. Там, президент Медведев вдруг разжалобился и издал указ о моём помиловании. И тоже является тюремщик, открывает дверь и говорит: «Всё, помилован, выходи, ты свободен».

То есть объективно я свободен. Бог для меня всё сделал, благодаря воплощению в Человека в Иисусе Христе.

А дальше? А дальше уже должна вступить в силу субъективная сторона спасения. Я могу сказать в камере, я сижу на нарах и говорю: «Да не пойду я никуда отсюда. Здесь мне кашу дают, раз в неделю под душ водят, вроде бы и ничего, своё получаю. А там ещё не известно, что там за дверями этой камеры меня ожидает. Никуда не пойду!» И всё, и спасение моё будет не реализовано, несмотря на выкуп, на помилование. Я так и останусь в камере по собственной воле. О чём и пишет апостол Павел: если вы крещены и уже не рабы, то как вы можете оставаться в рабстве и сидеть в нём? Да идите вы из этой камеры, сделайте хоть несколько шагов навстречу своему спасению, продвиньтесь туда! К этому вас призывать должна вера.

И вот здесь-то наступает вопрос как раз о вере, о том, насколько вы верующий человек. и если вы слабо, маловерные, мало веруете в своё собственное спасение, то вы ничего не сделаете, так и будете сидеть в своём грехе, в своей камере, подчиняться закону естественно, и так далее, и так далее. Вот так-то. Поэтому здесь нужны ещё и собственные усилия, а главное ‒ молитва! Молитва Богу о том, чтобы Он даровал вам, нам всем, маловерным, веру! С тем, чтобы мы могли всё больше и больше питать себя Духом Святым, который нам посылается от Бога.

Мы, конечно, молимся. Вот перед началом здесь молились: «Царю Небесный Утешителю… Прииди и вселися в ны…»  Пройдёт ещё некоторое время, опять: «Царю Небесный, прииди вселися…» Да уже вселился в тебя, ну сколько можно! А снова, и по сто раз на день произносим: приди да приди, приди да приди. Да пришёл уж! Вот такие мы. Вот что делать?

Ну, ладно, кажется, уже всё сегодня…

 

[1] Недавно построенная  в Санкт-Петербурге  башня «Газпрома» (Лахта-центр) высотой 462 м с антенной/шпилем.

[2] Троих евангелистов Марка, Матфея и Луку называют синоптиками. Название используется с XVIII века, когда Иоганн Якоб Грисбах издал три Евангелия в 1776 году в виде Синопсиса.