Феодоровский собор, декабрь 2008 года
Расшифровка – Галина Семенова
Сверка и корректура – Л.Голубкова и О.Суровегина
Итак, это будет последняя лекция по апостолу Павлу ‒ этика апостола Павла.
Прежде всего мне хочется обратить ваше внимание на то, что в самой структуре посланий апостола Павла уже заложена этическая составляющая. Апостол Павел пишет свои послания, следуя известному в его время и принятому эпистолярному стилю. И мы с вами, уже, по-моему, говорили неоднократно о том, что послание делится на четыре части: как светское послание, так и религиозное, как личное письмо, будь то короткая записка, будь то длинное письмо, ‒ всегда четыре части. Это ‒ адрес с приветствием; затем идёт (не всегда, но чаще всего) молитвенное благопожелание; у язычников это ходатайственная молитва «Да даруют тебе боги здоровья, счастья, любви, денег». А у апостола Павла всегда благодарственная молитва: «Благодарю Бога моего за всех вас». Это вторая часть ‒ молитвенная.Третья часть ‒ это корпус Послания, основная часть, которая содержит в себе основное содержание. И заключительная, четвертая часть, т.н. постскриптум – то есть подпись, личная подпись, состоявшая всегда из одного только слова. У римлян, помните, «vale», у греков «радуйся», а у апостола Павла, как правило, это бывает благопожелание, благословение от Бога.
И вот на эту эпистолярную четырёхчастную неизменную схему накладывается другая схема, тоже четырёхчастная ‒ схема риторическая. У апостола Павла его послания строятся по риторическому принципу, как правило, апологии, защитной речи. Ведь апостолу Павлу постоянно приходилось от кого-то защищаться, все время кругом какие-то враги, какие-то нападки. Будь то иудействующие, будь то язычники, будь то внутренние конфликты в Церкви. Постоянно он предстоит как бы перед каким-то судом, перед следствием. И вот судебная речь, апология, защитная речь характерна для посланий апостола Павла.
Апологии строились тоже из четырех частей. Вообще, форме в древности придавали большее значение, чем мы сейчас. Какие же это части?
Сначала praepositio, «препозиция» (я произношу по-латыни, потому что русских соответствующих терминов нет. Как бы это можно было назвать по-русски? Ну, предисловие, скажем), в которой заявляется тема ‒о чем я буду говорить. Обычно очень кратко.
Затем идёт narratio, «наррацио», или повествование, в котором излагается история вопроса. Когда человека обвиняют в чём-то, он сначала говорит: «Я защищаю себя в том-то и том-то. А история была такая-то, такая-то, такая-то». То есть история вопроса.
Третья ‒ это argumentatio, «аргументацио», т.е. доказательство своей невиновности или отстаивание какого-то принципа.
И четвёртая, последняя часть ‒ conclusio, «конклюзио», заключение или выводы.
Если мы возьмём какое-нибудь классическое произведение апостола Павла, скажем, Послание к Римлянам, то мы видим совершенно четкое распределение этого послания помимо эпистолярного распределения, как адрес и прочее, распределение риторическое.
Первая часть: заявление темы, «препозицио» ‒ это первая глава, 16-17 стих. О чём будет говорить апостол Павел? О чём будет это его длинное послание? О вещах, весьма и весьма спорных в то время, о вещах, очень важных для него, для каждого из нас, для всего мира вообще и для судьбы всех.
16 Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что [оно] есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, [потом] и Еллину(Рим.1:16).
Один только этот 16-й стих уже мог вызвать бурю негодования в огромной среде иудеев. Как это так ‒ «спасение всякому верующему»? Здесь каждое слово для иудея ‒ это шок. Потому что спасение не верующему, а спасение делающему; спасение поступающему по закону. Иудейство об этом говорит: спасение тому, кто исполняет закон, т.е. делает. А Павел говорит: верует. И потом: что значит – «всякому»? Как это так? Иудею и эллину? Ведь эллины по своей природе призваны не для того, чтоб быть спасенными, а для того, чтобы погибнуть. Потому что они же грешники, они же язычники, какое для них може быть спасение? А Павел утверждает, что всякому верующему. Это ужасно с точки зрения иудея, и Павлу надо отстаивать этот тезис. И дальше он продолжает, потому что в Евангелии открывается правда Божия о вере и т.д.
Затем идёт история вопроса, «наррацио». Павел доказывает, что, конечно, язычникам нужно спасение, они нуждаются в нем, ведь они же все грешники. И целая глава идет, где он перечисляет грехи язычников. Иудеи аплодируют, говорят: «Правильно говоришь ты, Павел, замечательно. Все язычники ‒ грешники и вообще ужасные люди».
А потом Павел говорит: «А вы-то что, лучше?» И перечисляет грехи иудеев. Он говорит: «Вы ещё хуже, потому что язычникам хотя бы ничего неизвестно о Боге, а Вам-то все дано, но вы поступаете точно так же». Т.е все, «нет праведного ни одного, нет ни единого». Т.е. вот излагается история вопроса.
Затем идёт «аргументацио», т.е. апостол говорит, каким же образом все-таки вера спасает. Это основная часть.
И, наконец, последняя часть – заключение, «конклюзио», начиная с 12-й главы. Выводы. Какие же выводы изо всего надо сделать? А выводы уже этические, т.е. выводы для поведения христиан внутри Церкви и для поведения их в мире вообще.
Этика всегда включена как завершение во всяком послании апостола Павла. Это завершение всех его рассуждений. Потому что иначе для чего все эти рассуждения? А именно для того, чтобы знать как себя держать, как себя вести, как вообще жить в этом мире. Вот это и называется ‒ этика.
Посмотрим на самые ранние произведения Нового Завета, самые ранние послания. Вы знаете, что самые ранние произведения Нового Завета ‒ это послания апостола Павла, это не Евангелия, как многие у нас думают. Евангелия все возникли гораздо позже, на несколько десятилетий позже. Самое раннее произведение – это Первое послание апостола Павла к Фессалоникийцам. Оно самое простое, самое простодушное. Написано для людей, которые всего лишь пару месяцев тому назад отошли от язычества, они ещё ничего не знают, ничего не понимают. Вот для них и пишется это послание. И этический момент здест играет основную роль – или почти основную роль.
И в чём же он состоит? Павел пишет для вчерашних язычников, которые ещё не порвали со своим языческим прошлым, потому что они всю жизнь в нем прожили, в языческой этике, в которой было очень многое неприемлемо для апостола Павла как для человека, укоренного в библейской этике, и неприемлемо, конечно, для христиан.
Первое, что бросалось в глаза, скажем, благочестивому иудею, когда он общался с языческим миром, первое, что бросалось в глаза христианину, скажем, апостолу Павлу, когда он общался с язычниками, ‒ это, конечно, помимо поклонения идолам, ещё и блудное поведение. Распущенность Римского общества того времени ‒ было первое, что бросалось в глаза каждому благочестивому человеку. Вы все это знаете прекрасно. И вот апостол Павел первые свои этические наставления делает именно в этом направлении. Об этом говорится в Первом послании к Фессалоникийцам, в начале четвертой главы:
1 … умоляем вас Христом Иисусом, чтобы вы, приняв от нас, как должно вам поступать и угождать Богу,‒т.е.вести себя,‒ более в том преуспевали (1Фесс.4:1),
2 … вы знаете, какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса.
3 Ибо воля Божия есть освящение ваше …‒
«Освящение» ‒ что это значит? Посвящение себя Богу. Что же в данном случае апостол Павел понимает под «освящением»? Очень конкретную вещь. Конечно, освящение в себе содержит много этических моментов. Но в данном случае очень важно для апостола Павла ограничить себя хотя бы в самом главном. И он говорит:
3…освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда;
Под блудом понимается не только языческий культ, но и все, что сопровождало языческий культ, т.е. блуд в нашем, современном смысле, распущенность в половом, сексуальном смысле.
И дальше апостол Павел продолжает:
3…чтобы вы воздерживались от блуда;
4 чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести,
5 а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога;
6 чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво: потому что Господь ‒ мститель за все это…(1Фесс.4:6).
Текст довольно трудный, и наш перевод не совсем даёт нам представление о том, о чем здесь идет речь.
…Чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести.
Нам кажется, что сосуд ‒ это наше тело, да? Но здесь переводчики нас немножко ввели в заблуждение, потому что там сказано не «соблюдать свой сосуд», а чтобы «каждый из вас получал, или обретал свой сосуд». По-славянски точно: «Во еже стяжавати вам свой сосуд…» «Стяжать» ‒ значит, «получать», «брать». Это библейское выражение, так называемый эвфеми́зм, «брать сосуд» означало просто общаться с женщинами в сексуальном смысле. Потому что здесь под «сосудом», как это часто имеется в виду в Ветхом Завете, понимается женщина.
Чтобы каждый из вас умел жить со своим сосудом, т.е. со своею женой ‒ вот что имеется в виду. Здесь подчеркнуто слово «своим». Не с чужим! Не блудите на стороне! Особенно – не обкрадывайте, как дальше говорится, брата своего. Т.е. здесь речь идёт о прелюбодеянии. «Потому что Господь Бог мститель за все это».
Но наш перевод не дает представления нам обо всем этом, потому что и слово «сосуд» не совсем ясно,и слово «соблюдать», что значит соблюдать?
6 чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво…
Как будто речь идёт о бизнесе. Но не об этом речь. Там стоят совсем другие слова: «чтобы вы не обкрадывали брата своего, противозаконно это. Ибо Господь Бог мститель за все это». «Обкрадывать» в смысле жены.
Это первые, самые примитивные, можно сказать, этические требования, которые апостол Павел обращает к новым христианам, к неофитам из язычников. Это то, что касается язычества, миссии апостола среди язычников.
С язычеством наступает полный разрыв, естественно. И этическим признаком этого разрыва является наставление в чистоте плотской. То же самое мы встречаем в Первом послании к Коринфянам в 5-й главе.Там апостол Павел говорит о том, что появился такой слух, что в Церкви существует некий человек, который совершает преступления нравственного характера, такое, какого не слышно даже среди язычников.
1 Есть верный слух, что у вас [появилось] блудодеяние, и притом такое блудодеяние, какого не слышно даже у язычников, что некто [вместо] [жены] имеет жену отца своего (1Кор.5:1).
То есть кто-то спит с собственной мачехой, что было недопустимо с точки зрения и иудейского закона, и с точки зрения римского права. Правда, по римскому праву это не наказывалось так уж строго. Но, во всяком случае, общественная мораль очень осуждала подобное общение.
И апостол призывает христиан к чистоте в этом плане, а этого человека, который так согрешил, призывает «предать сатане», т.е. исключить из церковного общения. «Предать сатане» ‒то же самое, что предать анафеме. Церковь есть сфера действия Бога, это Царствие Божие, а всё, что за границами Церкви,– это царство сатаны. Значит, «предать сатане» ‒ это исключить из церковного общения.
Так с язычеством. Но христианство порывает не только с язычеством, но также радикально порывает и с иудейством. В чём же, в каком этическом моменте заключается разрыв с иудейством? В очень принципиальном и очень важном, об этом мы с вами прочитали уже в начале Послания к Римлянам. Спасение нам, спасение всем приходит через веру. Для иудея слушать это было невыносимо, потому что спасение должно прийти через дела закона. Только тот, кто соблюдает заповеди Моисея, и вообще все заповеди, содержащиеся в Законе, тот будет спасен. А Павел против этого. И основной разрыв с иудеями проходил именно по этой границе. Павел отрицает абсолютную спасительную роль Закона.
Этой проблеме, в основном, посвящено послание к Галатам. Это небольшое, но, может быть, самое яркое из посланий Нового Завета, и частично послание к Римлянам также.
Для апостола Павла основным грехом человека является его гордыня, в частности ‒ упование на собственные силы. Бог мне даёт заповеди, заключает со мною договор. Согласно этому договору я должен исполнять эти заповеди, а Бог мне за это даст спасение.Так понимается религия, то, что называется «религия наемничества, работника». Мы как наемники у Бога: мы делаем, а Он нам платит «зарплату» ‒ спасение. Конечно, не существует такого человека, который ни в делах, ни в мыслях никогда не нарушил бы никакой заповеди Закона, все всегда что-то да нарушают. Это как-то само собой. Но даже не это для апостола важно. Для апостола Павла важен уже сам настрой, сама мысль о том, что я, пусть даже я такой праведный, который выполнил все по Закону и ни разу ничего не нарушил – и что дальше? Кто же ты такой? Неужели после этого ты будешь предъявлять требования Богу? «Я сделал, ну-ка, Ты теперь должен мне отплатить!» Но кто ты такой, и кто такой Бог? Почему Он тебе должен? Ведь Бог абсолютно свободен. Ведь когда человек что-то должен, или какое-то существо что-то должно ‒ значит, оно не свободно. А Бог абсолютно свободен от всяких долгов. Он никому ничего не должен, потому что над Богом нет никакого закона. Это над нами есть законы природы, законы этики, законы государственные, законы божественные. А над Богом нет никакого закона. Потому что, если бы над Богом было ещё что-то, это был бы уже не Бог, а Богом было что-то, что властно над Ним. И такая позиция, когда человек предъявляет требования к Богу, с точки зрения апостола Павла,‒ это основной грех, основной грех человека. Эта гордыня, когда человек себя ставит на место Бога: «Я сам себя спасу своими делами; я сделаю все, и тогда буду спасен». Ничего ты не сделаешь; и даже если сделаешь, все равно ты себя никогда не спасешь. Только Бог может спасти, только Он захочет ‒ спасет, не захочет ‒ не спасет. То есть это не путь спасительный. А какой же?
Все эти мысли о Законе, о его месте в истории спасения апостол Павел развивает, как я уже сказал, в послании к Галатам и послании к Римлянам.
Если мы посмотрим на послание к Галатам, то, помните, в чём состояла проблема, поднимаемая в этом послании? Апостол Павел проповедовал галатам, бывшим язычникам, Христа, и они обратились. Это была Церковь очень яркая, галатийская Церковь, но потом туда пришли люди из Иудеи, из Иерусалима, и стали говорить о том, что Павел вам говорил не всю правду. Вы что думаете, что вас спасёт вера во Христа? Нет! Ведь Иисус Христос пришёл к Своему народу, не к вам, он пришёл к иудеям. Он же был из колена Иудина, из рода Давида, и Он был спасителем и царем прежде всего иудейского народа. Ведь это иудеям были даны и законы, и обетования. И вам надо сначала стать иудеями, то есть принять Закон Моисея, и только тогда для вас, конечно, будет спасительным Иисус Христос. Станьте сначала иудеями: то есть подвергните себя обрезанью, примите Закон на себя, исполняйте Закон. И тогда, конечно, Христос вам в помощь.
Все это, с точки зрения апостола Павла, означало превращение христианства в одну из многочисленных иудейских сект, не более того. И он страшно возмущен этим, и этому посвящено всё послание к Галатам.
1 О, несмысленныеГалаты! ‒ пишет он в начале 3-ей главы, ‒ кто прельстил вас, ‒ буквально, кто же околдовал вас ‒не покоряться истине, [вас], у которых перед глазами предначертан был Иисус Христос, [как] [бы] у вас распятый?(Гал.3:1)
Ну ладно, здесь нехороший перевод.
2 Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через наставление в вере?(Гал.3:2)
Меня всегда удивляли эти слова апостола Павла. Подумайте только: галаты получили Духа, и Павел это знает, и галаты это знают, потому что он говорит: «через дела ли Закона вы получили Духа?». Вы получили Духа, так через дела ли Закона? Вы ж Закона ещё не знали, а Духа уже получили, то есть уже жили духовной жизнью, в Духе Святом. А Закон-то к ним принесли уже потом эти люди из Иерусалима. Значит, Павел знает, что они получили Духа, они тоже знают, что они получили Духа, причём не через дела Закона, а потому, что они услышали Евангелие и уверовали в него, и получили Духа после крещения.
Это, конечно, очень удивительно читать ввиду того, что у нас сейчас далеко не так все происходит, и человек крещеный далеко не сразу может сказать, что он получил Духа. Он не может быть в этом уверен, как правило. Ну, крестился, и все. То есть жизнь была совершенно другая в Церкви в то время.
Именно вера, а не Закон, с точки зрения апостола Павла, спасительна для человека. А что касается Закона, то как уж только его Павел не называет. Он говорит, о том, что все, кто утверждается на делах Закона, «находятся под клятвою», то есть находятся под проклятьем. Далее, он называет Закон «тюремщиком». Вот, например, 3-я глава 23-й стих:
23 А до пришествия веры (то есть до пришествия Евангелия) мы заключены были под стражею закона(то есть закон был как стражник, который нас ключиком запер в камере в тюремной), до того [времени], как надлежало открыться вере (Гал.3:23).
Затем закон он называет «детоводителем»:
24 … закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою (Гал.3:24);
Детоводитель. Как это будет по-гречески?Может, кто-нибудь из вас знает? «Педагогос», педагог. А кто такой педагог в древнем мире? Это не тоже самое, что у нас сейчас. У нас сейчас педагог ‒ это уважаемый человек, воспитатель, учитель. Педагог! Слово-то осталось, да смысл его изменился. Пед-а-гогос‒ дето-водитель, тот, кто водит детей. Детоводителем, педагогом в древности называли старого беспомощного раба. Это всегда был раб, рабское существо, а рабы ведь не люди, это вещи. Это такой раб, который уже ничего не мог делать. Но жалко выкидывать старого человека из дома, и ему поручали утром брать мальчика за ручку, собирать ему завтрак, тапочки для спортивных занятий и отводить в школу. В школу раб- педагог не имел права входить. В школе царствовал учитель, а педагог оставался у порога школы и сидел, сплетничал с другими педагогами, которые тоже приводили своих детишек, и потом забирал мальчика и отводил обратно домой, чтобы он не баловался, чтобы его никто не тронул по пути. Вот и вся задача педагога.Ну, может быть, ещё сходить на рынок в промежутке, купить какие-то продукты.
И вот апостол Павел представляет Закон таким «педагогом», то есть ничтожным существом, которое, в общем-то, ничему не учит фактически, но которое ведёт к Учителю, ко Христу. Это детоводитель ко Христу. Школа – во Христе, там царит учитель Христос, а педагог только подводит туда. Вот, конечно, здесь у апостола Павла уж слишком резко сказано о Законе. Он прекрасно сознает его спасительную роль в истории, но в полемике он высказывает о нем такие неприглядные вещи.
Закон не спасителен, он не спасает человека. Этой мыслью, о том, что Закон не спасителен, пронизан весь Новый Завет, это не только у апостола Павла, то же самое мы находим и в других местах Нового Завета. Со времени появления протестантизма в Европе в XVI веке Лютер, Кальвин и другие протестантские вожди основывали свое учение на фундаментализме. Вы прекрасно представляете себе, как все это возникло. Тогда считали, что в Церкви скопилось много всяких лишних человеческих преданий, и все это надо отмести. Помните, как у Лютера? Скажем, все эти индульгенции, все эти злоупотребления папы Римского и т.д. Всё это надо отмести, расчистить, расчистить до фундамента. А что было фундаментом для Лютера и прочих? Слово Божие, Священное Писание! Протестанты говорили: Sola scriptura, то есть «спасение только Писанием». А все остальное это уже наносное, это все история, это надо откинуть.
Писание ‒ фундамент, отсюда фундаментализм. И тогда очень усилилась роль Писания в жизни христиан. Конечно, это отчасти было замечательно, а отчасти все-таки в этом перегнули палку, и это было даже вредоносно, потому что простой народ под Писанием понимал, естественно, всю Библию: и Ветхий, и Новый Завет. И простые люди очень часто не видели внутрибиблейского развития, этого пути от Ветхого к Новому. Не задумывались о том, что Библия ‒ это же сложнейшая книга, которая говорит о том, как все развивалось и появилось наконец, вот христианство. Они все воспринимали буквально, и для них Ветхий Завет обладал такой же ценностью, как Новый Завет. В частности, такой же этической ценностью и спасительной ценностью. И особенно это характерно для американских сект, уже более поздних.
Лютер, как известно, создатель катехизиса; это потом уже катехизисы распространились и у католиков, и у православных, но первым создателем катехизиса был Лютер. Он создал классическую форму катехизис: вопрос‒ответ, вопрос‒ответ, и разделение на десять заповедей, потом молитва «Отче наш», «Блаженны». Все это идёт от Лютера. И в основу христианской этики в этих катехизисах Лютера были положены десять Моисеевых заповедей, которые, конечно, представляют собою величественное ветхозаветное строение, но все-таки, это ведь Закон ветхозаветный! И называть их христианскими заповедями?! Апостол Павел пришел бы в ужас, если бы он узнал о том, что у нас эти десять заповедей Моисея называют христианскими.
А ведь как часто по радио, да и не только по радио, но и на каких-нибудь курсах там слышишь: «Сейчас люди стали такими безнравственными, ну хотя бы десять Христовых заповедей исполняли!» А существуют ли эти десять Христовых заповедей? Спросите любого журналиста, который произносит эти слова: «А назовите хотя бы несколько из этих десяти Христовых заповедей».
Ведь мы знаем только одну Христову заповедь – заповедь любви. И больше ее нет никакой заповеди, и все остальное – это только следствие. Нет, все равно говорят о «десяти заповедях христианства», а на самом деле это заповеди ветхозаветные, это Закон.
И, естественно, когда апостол Павел выступает против Закона, говорит о том, что он не спасителен и никого к спасению не привёл, не приводит и никогда не приведёт, то вокруг него возникала буря негодования. Как же так? Ведь Закон же призывает к добру, к хорошему: не кради, не лжесвидетельствуй, не прелюбы сотвори, и так далее, и так далее. Не убий. Это что, по-твоему, плохо? «Да нет, – Павел говорит,–это хорошо. Но это не спасительно». «А, значит, Павел призывает к беззаконию», –говорили иудеи. И вся эта буря, которая до сих пор в иудейской среде не утихает вокруг апостола Павла за то, что он якобы учит беззаконию,–это полное непонимание этических принципов апостола Павла. Полное непонимание, которое отражено, кстати, уже и в Новом Завете.Помните, в Послании Иакова говорится о том, что Павел, мол, говорит, что вера спасает. Не вера, а дела могут спасать! Так что тогда уже и внутри христианства был этот спор.
Итак, с точки зрения апостола Павла Закон не спасителен.
Но что же спасает? И здесь мы должны посмотреть на основную мысль о спасении апостола Павла. Что значит быть спасенным? Ну, мы знаем, что спасение, по-гречески σωτηρία, «сотерия» означает исцеление, исцеление от греха. А что такое грех? Грех – это отчуждение от Бога. Быть спасенным – значит быть с Богом, богоуподобиться. А что это более конкретно означает?
Следствием отчуждения от Бога, следствием безбожия (а все люди были отчуждены от Бога после грехопадения Адама) являются всяческие человеческие несчастия. Смертность человека, его болезни – все, что ограничивает жизнь. Потому что ведь только в Боге есть источник жизни, а все, что ограничивает нашу жизнь, вообще все, что нас ограничивает,– это следствие греха. Исцеление от греха означает снятие этих ограничений, то есть удаление смерти, удаление болезней, удаление всех ограничителей нашей жизни. Т.е. свободу. Удаление ограничений означает свободу.
Но свободен-то только Бог! А люди, как и все прочие создания, они все-таки не свободны. Свою несвободу сознает всякое создание; необязательно интеллектуально сознает, но чувственно, интуитивно чувствует. Даже кошка или собака чувствует, что она несвободна – особенно когда ее в клетку запрешь. Все хотят быть свободными. Но только человек сознает это и сознательно стремится к свободе. Только в человеке есть этот образ Божий. В Библии говорится, что человек есть образ Божий. А что такое образ Божий? Это образ свободы в человеке. Человек несвободен. Если бы он был свободен, он был бы Богом, потому что только Бог свободен. Но человек образ Божий, то есть изображение Бога. Вот как в зеркале: это я сам, а там мой образ. Там не я, но мой образ, или портрет, или фотография. Так же и человек: не Бог, но лишь только отражение Бога.
А как реализовать в себе свободу, то есть то, что в христианском богословии называется «реализовать в себе подобие Бога», как богоуподобиться? Вот Адам хотел стать «как Бог», да не вышло. А как же все-таки это сделать? А ведь стать Богом хочет каждый человек. А что значит стать Богом? Ну, просто быть свободным.
Существуют, в принципе, только три возможности. Если мы интеллектуально подумаем над этим, то есть только три возможности реализовать свою свободу.
Первая возможность: а вот что хочу, то и делаю! Но ведь я же не один, кругом же люди! Если каждый скажет «что хочу, то и делаю», то получится анархия, и никакой свободы не получится, потому что никому не удастся выжить в таком состоянии. Мало ли, что ты хочешь?! Как говорил кто-то, «свобода моего кулака кончается около носа другого человека». Свобода в этом смысле, в смысле анархии, беззакония, безначалия ведет к взаимному истреблению. Потому что я не буду чувствовать себя свободным до тех пор, пока есть ты. Не хочу, чтобы ты был, и все тут. Человек несвободен.
И апостол Павел об этом пишет в послании к Галатам:
| 13 К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была (ну, в нашем переводе)поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу(Гал 5:13).
. |
То есть до тех пор, пока свобода ваша не превратилась в анархию. Иначе вы друг друга будете угрызать и съедите друг друга. Будет взаимное пожирание – чем кончится всякая анархия. Конечно, это не путь к реализации богоподобия. Ну, это как-то само собой разумеется, поэтому и естественным образом, и от Бога, в виде откровения, человеку были даны ограничители его анархических устремлений. Этот ограничитель называется Закон. Всякое общество существует лишь до тех пор, пока существует Закон. Будь то государственный, будь то божественный Закон, все живут по Закону. Вот это второй путь.
Итк, первый путь –анархия – не годится. Второй путь – Закон. Он даёт возможность нам более или менее существовать в рамках Закона и реализовать свою свободу в рамках Закона. Конечно, Закон таким образом поддерживает жизнь общества, благодаря этическим установкам и определенным нормам. Но, с другой стороны, в принципе Закон противоречит творению Божию. Ведь Бог сотворил человека свободным, образом Божиим, а Закон ограничивает его свободу. Он говорит: «не укради», «не убий». Ну, и мало ли какие другие ограничители будут. Я хочу красть – а Закон мне не велит. То есть Закон противоречит свободе. Потому что Закон это всегда несвобода, это всегда насилие над моей свободой ради моего выживания, ради моего блага, ради земного выживания.
И с точки зрения апостола Павла,Закон принципиально противоречит творению Божию. Он дан людям из-за того, что они грешные. Как говорил Иисус Христос, «по жестокосердию вашему»(Мф 13:8) дан вам Закон. Закон действует только там, где есть грех.
Что же делать? Значит, вообще тогда свобода нереализуема: анархия меня уничтожает, Закон меня ограничивает. А как же тогда быть со свободой? Есть только один путь, на который указывает апостол Павел: жизнь не по Закону, а по Духу.
Закон есть некий регулятор, это есть некая воля, которая навязывается человеку ради его земного выживания. Ну, во-первых, это воля – воля мёртвой буквы. Ведь Закон же каменный – как скрижали каменные. Закон есть буква, обязательная. Закон для всех одинаков, он неизменен. Для тебя Закон, и для него Закон, и для него Закон. Закон ведь не обращает внимания на то, кто ты такой. Хочешь ты или не хочешь, ты обязан исполнять. Он для всех одинаковый. Он мертвый. Мертвая буква, данная всем. Павел так и называет: «мертвая буква». Каменная – сравнивая со скрижалями каменными.
И, во- вторых: Закон чужой, он мне навязан. То есть Закон во всех отношениях противоречит моей свободной воле. Ведь человек обладает свободой, он образ Божий. И в нем есть свободная воля. Пусть нереализуемая, но она есть, в той или иной степени. А закон мне навязывает какую-то чужую волю: правительства, или Бога, или кого-нибудь ещё. И, во-вторых, он не из моего сердца исходит, это не моя воля, это чужая, навязанная мне воля. Вот если бы эта воля была не мёртвой, а живой, истинно личностной волей; если бы она была не чужой, навязанной, а моей сердечной, исходила из меня, вот тогда-то было бы совсем другое.
Ну а что же это за воля, которая не мертвая, а живая, личная? Это воля Божия. Бог свободен, у Него есть личная воля, свободная абсолютно и живая. И если бы эта живая, а не каменная воля была не где-то там, за облаками, а вошла бы в мое сердце, вот тогда исполнялось бы то, к чему и призван человек в его творении. Он стал бы свободен как Бог, потому что Бог обладает свободной волей, и Бог действовал бы уже изнутри человека, не насилуя его.
Моя воля – воля Божия. Бог свободен, и я свободен вместе с ним. Это и называется жить по Духу. Когда человек получает Духа, помните: «Вы же получили Духа, зачем вы снова идёте к этому мертвому закону?» Когда человек живёт во вдохновении Духа Святого, Божественного Духа, тогда он действует божественно, свободно. Бог действует через него.
Вот это основная мысль этики всего Нового Завета. Это то, о чем говорил Иисус Христос в Своей Нагорной проповеди. Да, суббота хорошо – но суббота дана вам «по жестокосердию вашему». Есть воля гораздо более высокая, и Христос чувствовал себя свободным от закона субботы. Помните? Он исцелял в субботу, хотя это было запрещено, Он чувствовал Себя свободным от всех этих законов, потому что Он действовал в Боге и от имени Бога. В Него уже вошел Дух Святой во время крещения. Об этом же говорит и апостол Павел: христианин – это тот, кто принимает Духа Святого и живёт уже не по плоти, то есть не по земным меркам, стандартам и законам, а по Духу.
Это третий и единственно возможный способ осуществления богоподобия в человеке, реализации его свободы – жить в Боге. Только так. Не анархия, не Закон, а только в Духе Святом.
И вот апостол Павел разделяет даже людей на людей плотяных, плотских, душевных и духовных. Это Первое послание к Коринфянам. Кто такие плотяные люди?
Первое к Коринфянам, 3-я глава, 1-Й стих:
1 И я не мог говорить с вами, братия, какс духовными, но как с плотскими(наш перевод неправильный; нужно –«с плотяными»), как с младенцами во Христе.(1Кор.3:1).
К сожалению, у нас часто не понимают, что значит «духовный человек». У нас изменилось понимание. Слова-то остались, а смысл в них уже другой вкладывается. Духовный человек у нас сейчас – это человек грамотный, образованный, культурный. Он любит литературу, знает музыку, посещает театры, концерты… Это духовный человек.
Конечно, ничего подобногоу апостола Павла нет. А, с другой стороны, у нас «духовными» называют в Церкви клир, духовенство. Они духовные, а все остальные не духовные. Это тоже неправильно. Это все искажение самого понятия «духовный». Духовный – это человек, который принял Духа Божия,то есть верующий, крещеный человек. Он живёт в Духе. Вот это духовный человек.
А кто такой душевный? Душевный – это просто человек, который не принял Духа. Здесь, конечно, апостол Павел, когда разделяет людей на плотяных, плотских, духовных, душевных следует традиции библейской. Он вспоминает книгу Бытия, первые главы:
7 И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт 2:7).
«Душа живая» – это душевный человек, т.е. просто живой человек, как он был сотворен на земле; как Адам. Мы все такие, «душевные люди».
А в последние времена Бог пошлёт Духа Святого: «…излию от Духа Моего …» (Деян 2:17), и люди уже будут не просто душевными, не душами живыми, а воспримут Духа. Это уже будут духовные люди. «Первый человек стал душою живою», – пишет апостол Павел, – «а последний человек – Дух Животворящий». Вот это духовные люди, то есть христиане.
Плотяной человек – это то же самое, что душевный. Это просто человек из плоти и крови – плотяной, земной, живущий по физическим, материальным законам этого мира.
А плотской человек – это уже не совсем то же самое, что плотяной. Это человек, который живёт по плоти, т.е. для него ценны все ценности плоти, а не ценности духовные, не ценности Духа. Который живёт по плоти, мыслит по плоти, ходит по плоти и т.д. То есть, короче говоря, плотской человек – это человек греховный. Вот такие разделения.
А что значит «жить по Духу»? Павел в послании Галатам, в 5-й главе, перечисляет девять свойств, которые принимает человек, ну, конечно, число условное – «плоды Духа».
22 Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера,
23 кротость, воздержание. (Риторически называет девять свойств – это трижды три, символическое число) На таковых нет закона (Гал.5:22-23).
То есть если люди принимают Духа, если они живут в Боге, им Закон уже не нужен. Не нужен! «Для них нет закона», – пишет апостол Павел. Понятно: если человек живёт в Боге, ему Закон не нужен.
Жизнь в Духе ещё называется в богословии «харизматическим состоянием человека». То есть человек живёт по благодати. Не по Закону, а по благодати. Благодать по-гречески χάρις – отсюда «харизматично»: «харизматично жить», «в харизме», по дарам Святого Духа. Но об этом мы с вами говорили, о различных харизмах, в прошлый раз, когда говорили об экклезиологии. И о таком харизматическом состоянии апостол Павел напоминает галатам: «Вы же ведь приняли Духа. Зачем же вы теперь снова возвращаетесь к мертвой букве Закона? Вы же уже жили в харизме, в благодати!» О харизматической жизни довольно подробно говорится в Первом послании к Коринфянам.
Харизматическая жизнь в Духе, конечно, исключает все греховные пороки. Например, блуд. 5-я глава Первого послания к Коринфянам, мы уже с вами упоминали, говорит, что вообще надо изгнать из Церкви такого человека, потому что он блудник, и, значит – он живёт не в Духе. Далее в 6-й главе апостол Павел говорит о том, что «между вами появляются какие-то споры, разногласия. Вы уже подаете друг на друга в суд». Даже до того дело дошло в этой коринфской Церкви. Причём в суд языческий, естественно. Это свидетельствует о том, что вы живёте не в Духе, вы живёте по плоти. И в той же 6-й главе Первого послания к Коринфянам Павел перечисляет множество пороков, которые противоречат этому харизматическому состоянию:
9 … неправедные (т.е. которые живут не в Боге) Царства Божия не наследуют! Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники,
10 ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют (1Кор.6:9-10).
То есть таким нет доступа в Царство Божие, потому что жизнь в Боге, жизнь в Духе исключает все это. Ибо жизнь в Духе – это жизнь в любви.
В послании к Римлянам мы находим краткое повторение этических мыслей Нагорной проповеди, где любовь ставится во главу угла и называется основой всякого этического поведения человека. Этому посвящены 12, 13, 14, 15 главы послания к Римлянам – вот то, что мы называли «конклюзио», заключение, этические выводы из богословия апостола Павла.
То же самое говорится и в Первом послании к Коринфянам. Там ещё перечисляются некоторые другие этические требования, которые нарушались коринфянами и тем самым свидетельствовали, что коринфяне живут ещё не в Духе. Ну, например, их споры друг с другом, которые рождали разногласия. «Конечно, –пишет апостол Павел, – и ересям должны быть между вами, лишь бы эти ереси не привели к разногласиям».
Кстати, слово «ересь» у нас имеет совершенно иной смысл. Это ещё одно слово, которое изменило свое значение. У нас сейчас ересь – это неправильное учение, а в Новом Завете αϊρεσις, как и вообще в греческом языке, означает свободное мнение. Павел пишет, что свобода в мнениях, мыслях у вас должна быть, лишь бы это не приводило к разногласиям, к разрывам, к расколам. Не отрицайте свободу – наоборот, харизматичность всегда ведёт к свободе.
В большом разделе об идоложертвенном апостол Павел тоже затрагивает этические моменты. Некоторые коринфские христиане считали, что они свободны до такой степени, что могут реализовать эту свободу, как они хотят. Ну, предположим, ходить в языческие храмы и питаться там в языческих столовых (при храмах были такие специальные столовые) от жертвенного мяса, которое предлагалось в этих языческих храмах. Ну, представьте себе, Греция, Коринф… Ведь Греция в те времена –это же вам не Рим, и Коринф не такой уж богатый город. Население там питалось довольно скудно. Мясо-то не слишком часто доставалось, а мяса поесть охота. И, пожалуй, единственные места, где можно было вдоволь поесть мяса, – это языческие храмы. Потому что при жертвенниках, при храмах, всегда существовали такие столовые, где люди могли свободно от этих жертв есть, если им, конечно, давали. Вот туда, особенно на престольные праздники, какой-нибудь Афродиты, или Артемиды, или Зевса, или Гефеста, люди ходили и вдосталь ели мясную пищу. Но некоторых христиан это смущало. Одни говорили: «Мы же свободные люди, мы же не верим в этих богов, мы просто ходим туда и едим, да и все». А других это смущало; они считали, что это все оскверненная пища. И происходили тоже какие-то споры, разлады между этими людьми. Апостол Павел призывает вот этих «свободных», слишком свободных людей все-таки обращать внимание на тех, кто не так свободен в своих мнениях, в своем поведении, чтобы не вводить людей в соблазн:
13… не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего
(1Кор 8:13).
Потому что это смущает. Но что делать? Не все ж такие грамотные, не все ж такие образованные и свободные…
Помимо этого, конечно, очень важна социальная этика, к которой призывает апостол Павел, в частности, поведение во время Евхаристии. Об этом говорится в 11-ой главе Первого послания к Коринфянам. Споры и разногласия в Церкви возникали ещё и из-за некоторых социальных моментов, которые всплывали во время Литургии, во время Евхаристического собрания. Господь призывал всех за Свою трапезу, где давал Себя под видом хлеба и вина как Тело Господне. Люди вкушали все это, объединялись в единое Тело Господне, Тело Христово. Но Церковь ведь состояла из богатых и бедных. Богатые были свободными людьми, они приходили пораньше. Это сейчас мы постимся перед Евхаристией, пусть недолго, но постимся, потом причащаемся Телу и Крови Господней, а потом уже можем есть все, что хотим. В древней Церкви было не так: люди собирались на ужин, они ели и только уже в конце ужина причащались. Поста не было, наоборот, это было радостное пиршество за трапезой Господней. Это была складчина, все приносили что могли: кто свой салатик принесет, кто хлеб, кто вино, кто тортик. И все садились, ели, пили, а потом уже причащались и расходились. А люди несостоятельные, ну, прежде всего рабы (их хозяева ведь не отпускали так рано, они должны были закончить какую-то работу) приходили попозже и видели, что здесь уже сидят веселенькие, сытые люди, их братья и сестры, а им ничего не осталось. Только какие-то кости, может быть. «Опоздавшим – кости», была такая поговорка латинская. Им осталось только причастие. Причащаться– пожалуйста, причащайтесь. А поесть уже ничего не осталось. Раз так было, второй раз, третий, четвертый… В конце концов это вызывало негодование, и раздражение, и злобу, и ненависть. То есть происходило разделение по социальным характеристикам.
Павел пишет:
22 Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете церковь Божию и унижаете неимущих? Что сказать вам? похвалить ли вас за это? Не похвалю(1Кор.11:22).
Вот это очень важно, ведь это противоречит Духу Божию. «Ведь Господь вас призывает, чтобы вы стали лучше, – пишет он. – А вы собираетесь и становитесь все хуже и хуже. Господь, что ли, виноват в этом? Если б Его не было, то вы бы и не делали всего этого?»
И очень важно также в социальном плане маленькое послание апостола Павла к Филимону. Помните, о чем там речь? Это крошечное послание, просто письмо небольшое, на одну страничку. Филимон – духовный сын апостола Павла, видимо, состоятельный человек, у которого были рабы. И один из рабов по имени Онисим обокрал своего хозяина Филимона, бежал и прибывает в другой город, где в это время находился апостол Павел. Апостол Павел как-то его принял, по-видимому, обратил в христианство, крестил. И Онисим, этот сбежавший раб, при нем прислуживал, как-то помогал, но его надо было как-то вернуть хозяину, Филимону. И апостол Павел отправляет его обратно к своему хозяину и пишет вот это письмо рекомендательное – прими его, не наказывай слишком строго. Если он тебе чем-нибудь должен, то я заплачу за него. Пишет даже расписку.
Но что интересно в этом послании? Павел не призывает к восстанию рабов или гладиаторов типа Спартака, ничего такого нет, христианство к этому не призывает. Павел указывает на те причины, по которым Филимон всё-таки обязан принять своего раба Онисима, потому что Онисим теперь его брат, брат во Христе. Иерархия сохраняется: есть господа, есть слуги, есть рабы. Она не отменяется, но она в Царствии Божием приобретает совершенно иной характер. Это просто функции людей в обществе, в котором все объединены в братства. И раб должен относиться к своему хозяину как к своему брату. И хозяин к своему рабу – тоже как к брату. То есть все должны были объединиться в единую семью, в которой тоже всегда есть распределение ролей: жена, муж, дети, прислуга какая-то, но всех должны объединять любовь и братство.
Вот таким образом христианство снимало и социальные противоречия между людьми. Не какими-то реформами или революциями, а именно духовной жизнью.
Когда мы смотрим на более поздние произведения Нового Завета, в том же самом корпусе посланий апостола Павла, то мы находим некоторый этический сдвиг. Все-таки ведь самые ранние послания апостола Павла были написаны в конце 40-х годов, некоторые считают, что в 49-м году. Но большинство считает, что это 50-51-й год. Вот так примерно. А самые поздние послания – это уже предсмертные послания, написанные где-то к концу 60-х годов. То есть проходит почти 20 лет. 20 лет – это все-таки жизнь как минимум одного поколения. И, разумеется, изменяется и жизнь, изменяется и Литургия, изменяются внутрицерковные отношения, отношение Церкви к окружающему миру. И все это очень интересно наблюдать по писаниям Нового Завета.
Одними из самых поздних произведений Нового Завета являются так называемые «пастырские послания». Это Первое и Второе послания к Тимофею, а также послание к Титу. Поскольку в них речь идёт о церковном пастырстве, то, начиная с XVIII века, сначала в протестантской среде, а потом и во всей Церкви, эти три послания стали называть «пастырскими посланиями». Итак, Первое и Второе послания к Тимофею и послание к Титу.
Эти послания церковное предание относит к апостолу Павлу, но их особенности выделяют их из всех прочих писаний апостола Павла настолько сильно, что буквально с первой же строчки чувствуется просто всеми фибрами души, что это что-то особенное. Не мог тот же самый человек, который написал послание к Галатам или послание к Коринфянам, написать эти послания. Поэтому появляется множество гипотез относительно происхождения этих посланий. Наиболее популярна гипотеза секретаря, что, мол, апостол Павел поручил кому-то (он же был очень занят и, тем более, когда писал Второе Послание к Тимофею, уже сидел в тюрьме) написать кому-то из своих секретарей эти послания. Существуют и другие гипотезы. Это всё неважно. Важнее другое: что эти послания, кто бы их ни написал, являются поздними посланиями, и их интересно изучать именно с целью (хотя это только одна из целей, конечно), посмотреть на историю развития церковного общества, в том числе этики церковной.
Пастырские послания Тимофею и Титу обладают рядом особенностей, как я сказал. Например, даже само наименование Бога. Открываем Первое послание к Тимофею:
1 Павел, Апостол Иисуса Христа по повелению Бога, Спасителя нашего …(1Тим.1:1)
«Бог Спаситель». В других посланиях, скажем, «Павел, Церкви Фессалоникийской от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа». И ни разу, нигде в Новом Завете, вы не встретите больше выражение «Бог Спаситель наш», только здесь. Пусть это маленькая особенность, но все-таки особенность.
Или в нескольких местах Первого послания к Тимофею говорится: «блаженный Бог», «по повелению блаженного Бога». Ни разу нигде в Библии от первой строчки Книги Бытия до последней строчки Книги Откровения вы не встретите такого выражения – «блаженный Бог», только в Пастырских посланиях. Это невозможно было во всех остальных частях Библии так сказать, потому что «макариос тэос», «блаженный бог»,– это языческое обозначение языческих божеств. Так назывался Зевс, так называлось любое языческое божество. «Вы блуждаете там, в вышине, боги блаженные». «Блаженные боги» – это название языческих божеств. А здесь так называется Бог Библии.
Затем, например, Иисус Христос назван Спасителем тоже несколько раз (считает): девять раз в Пастырских посланиях, и ни разу больше нигде в Новом Завете. Это мы уже привыкли так называть Иисуса Христа. Но в Новом Завете этого больше нигде нет.
Вместо слова «Евангелие» здесь говорится «Здравое учение». Больше нигде такого выражения нет, «Здравое учение». А в Пастырских посланиях постоянно. Девять раз употребляется выражение «Здравое учение» вместо слова «Евангелие».
Помните, как цитируется Библия, скажем, апостолом Павлом или евангелистом Матфеем, Иоанном, да кем угодно? «Как сказано в Писании» или «как написано»…, и дальше идёт какая-нибудь библейская цитата. Здесь ничего такого нет. Но зато присутствует одна и та же формула: «Верно и всякого принятия достойно слово» – и дальше идёт цитата. И опять: «Верно и всякого принятия достойно слово» – и дальше цитата. Или сокращение:«Верно слово», и дальше цитата. Вот это введение цитат вот этой особой формулой характерно только для Пастырских посланий. Причём никогда не цитируется Библия, но зато очень часто цитируются литургические тексты. Многие из них даже до сих пор до нас дошли, например: «Верно слово, что Бог всем людям хочет спастися и в разум истины прийти». Это у нас в Литургии до сих пор. Или: «все люди грешные, от них же первый есмь аз»– это все есть сегодня в Литургии, и это все есть в Пастырских посланиях.
И особенно удивительно появление такого необычного слова, которое есть только в этих трёх посланиях, при чем оно повторяется неоднократно, пятнадцать или двадцать раз. Это слово «благочестие». Для нас это слово настолько привычно: благочестивые люди, благочестивые христиане. По-гречески это будет εὐσέβεια [эвсевия, отсюда – имя Евсевий, например] – «благочестие». Но это слово больше нигде, ни разу в Библии от первой до последней строчки не встречается и встретиться просто принципиально не могло. Но в Пастырских посланиях постоянно, только в этих трех посланиях. Почему? Да потому, что «эвсевия», «благочестие» – это технический термин для обозначения языческой религии того времени. «Благочестие», «эвсевия» – так назывался имперский культ, языческая религия. И, конечно, никому в Ветхом Завете в голову не пришло называть веру в Единого Бога таким языческим термином. И апостолу Павлу, конечно, не могло прийти в голову так обозначить веру. Это просто немыслимо было. А в этих трёх посланиях это постоянно. Вера называется благочестием. Для нас-то это уже обычно, потому что к нам это пришло уже из Пастырских посланий.
Все это говорит о том, что что-то изменилось, изменился язык. На протяжении хотя бы даже одного церковного поколения в середине первого столетия уже что-то меняется в Церкви. А что и почему– это очень интересно с исторической точки зрения. Дело в том, что в Церковь пришли люди уже нового поколения. Вспомните, что первое поколение христиан верило в то, что вот-вот наступит конец. Второе Христово пришествие. Вот-вот Он придёт, ну не сегодня – завтра. Может быть, по соседству Он уже пришёл, и к нам скоро придет. Вспомните Второе послание к Фессалоникийцам: вот, появились люди, которые говорили, что в соседнем городе Он уже появился, ну, скоро и к нам придет.
Все жили в ожидании Второго Христова Пришествия. Но проходит год, второй, третий, пятый, десятый, двадцатый – никто не приходит. А уже поколение сменяется. Надо как-то устраиваться в этой жизни вне зависимости от того, приходит Христос или нет. Или как-то переосмыслять все это. Задачи новые появляются. Надо жить, продолжать жить в этом мире. И происходит постепенное устроение христиан в этом мире. Оно и естественным путем происходит, и происходит воцерковление язычества в христианстве и принятие христианством некоторых языческих манер, обычаев и так далее, хотя бы из миссионерских соображений.
Происходит постепенное воцерковление культуры, языка, некоторых нравов внешнего языческого мира. И этот процесс будет продолжаться и дальше. Возьмите конец II века, III век. Постепенно воцерковляется языческая философия, которая к золотой эпохе христианской письменности, к эпохе святых отцов, уже заполняет Церковь. Появляется церковная догматика, вся наполненная философской терминологией. И для нас привычные, конечно, теперь уже такие слова, как «сущность», «субстанция», «ипостась», «природа» и так далее, и так далее. Это же все взято из внешнего философского мира и абсолютно немыслимо в Библии, скажем. Какие там сущности, какие там ипостаси? Всё это воцерковление культуры в христианство.
То же самое происходит с литургикой, да. Появление облачений особых, храмов на манер, скажем, языческих храмов с их постепенным переосмыслением. V век. Строится София в Константинополе по образцу языческой великолепной архитектуры, базилика.
И сама Литургия. Когда мы читаем о том, как совершалась Литургия в эпоху, скажем, императора Юстиниана, отстроившего Святую Софию: это балет, он сейчас у нас исчез. Мы поем: «Иже херувимы, тайно образующе…». Ведь херувимы – юноши, одетые в белые одежды, с крыльями, и вот они плясали вокруг алтаря, изображая херувимов. Потом это исчезло. Музыка и так далее. То есть постепенно культура воцерковляется.
То же самое происходит и с языком, и мы это видим уже здесь, в Новом Завете на примере хотя бы Пастырских посланий. Всего проходит одно, полтора, максимум два поколения – и уже язык меняется.
То же самое происходит с нравами. Церковь должна быть открытой. Сначала Церковь, конечно, была не то, чтобы закрытой, нет, она была миссионерствующей Церковью, были апостолы. Но все-таки Церковь была очень резко отгорожена от окружающего мира. Но постепенно эти перегородки как-то ослабляются. Она все больше открывается нехристианскому окружению, хотя бы из миссионерских соображений. Церкви надо быть привлекательной для внешнего мира. Особенно в эпоху гонений. Церковь ненавидят, но за что? «Посмотрите, ведь мы же не хуже вас, а ещё и лучше вас!»
Язычники должны были видеть в Церкви осуществление своих собственных идеалов, в том числе этических идеалов. Вот отсюда множество так называемых «зерцал домашних добродетелей», которые мы встречаем в Первом и во Втором послании к Тимофею, послании к Титу, построенных по образцу популярных стоических перечислений точно таких же домашних добродетелей. Муж, т.е. хозяин, должен быть таким-то и таким-то. Он должен любить свою жену и своих детей, не быть слишком строгим к ним. Жена должна быть благочестивой, одеваться скромно, должна заботиться о детях своих. Дети должны быть послушными родителям. Рабы должны подчиняться своим господам, видеть в них самого Господа Иисуса Христа. А хозяева должны к рабам относиться со снисходительностью, не быть слишком строгими, ибо помнить должны, что над ними тоже есть Господин, и так далее, и так далее.
То, чего мы не встречаем во всех ранних посланиях апостола Павла, здесь в полноте представлено, именно в этих трёх посланиях. Потому что все это привлекательно, это привлекательно для окружающего общества. А сами-то эти добродетели взяты как раз из языческой популярной стоической литературы.
Но следствием такой открытости этическим нормам нехристианского мира были и некоторые отрицательные моменты. Например, некоторые моменты, которые противоречили свободе раннего христианства. Особенно ясно это выступает в тех правилах, которые ограничивают права и свободы женщин. Женщина не должна говорить, должна помалкивать, только слушаться, и так далее, и так далее. Вот это все мы находим в Пастырских посланиях, потому что окружающее общество было такое.
В этих же посланиях большое внимание уделяется внутрицерковной этике, в частности, тем этическим нормам, которым должны отвечать руководители Церкви. Кстати, впервые здесь мы сталкиваемся с церковной структурой, потому что изначальные небольшие христианские общины были построены по харизматическому принципу. Просто какие-то объединения людей, которые объединены духом харизматиков. Но постепенно ведь общины расширяются, они становятся большими. А там, где большие массы народа, там появляется расхлябанность, там появляется расплывчатость. Надо как-то объединять было, тем более, что появляются также и лжеучения. Надо как-то противостоять им, укреплять церковную дисциплину. А как можно укреплять церковную дисциплину? Путем введения дисциплинарной системы, путем введения иерархии руководителей.
Так появляются епископы, пресвитеры, диаконы – вот эта трехступенчатая иерархия, появившаяся впервые где-то к концу I века и сохранившаяся до сих пор. И к церковным руководителям предъявляются определённые требования, о которых много говорится. Какими должны быть епископы и так далее. Кстати, что такое «епископ», как перевести это слово с греческого? «Надзиратель», «наблюдатель». А что значит пресвитер? «Старший», «старшина», «староста». А «диакон»? «Слуга», «прислужник». Да, диаконы – это прислужники, а пресвитеры и епископы первоначально не различались. Просто те Церкви, которые возникли на базе иудео-христианства, там руководитель стал называться «пресвитер», так было принято у иудеев. А те Церкви, которые развивались на языко-христианской основе, там руководитель назывался «епископ», так было принято у язычников.
Но если мы обратимся к тому, какие этические требования предъявляются, скажем, пресвитерам или епископам, диаконам. Вот, например, Первое послание к Тимофею – о епископе:
2 … епископ должен быть непорочен, одной жены муж(то есть не в смысле многоженства, а единократно женатый), трезв, целомудрен, благочинен, честен, страннолюбив, учителен,
3 не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив,
4 хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью (1Тим.3:2-4); и так далее.
Открываем «диакон», то же самое:
8 Диаконы также [должны быть] честны, не двоязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы,
9 хранящие таинство веры в чистой совести (1Тим.3:8-9).
То же самое пресвитер, то же самое, были еще женщины – диакониссы, были такие вдовицы, вдовы, которые тоже как диакониссы прислуживают. И они тоже должны быть целомудренными, не пьяницы и так далее. Очень много говорится о пьяницах – видимо, прикладывались в то время частенько и старушки эти, вдовицы, и диаконы, и пресвитеры, и даже епископы.
Всех этих этических требований мы не находим, конечно, в ранних посланиях, все было гораздо проще. За всей этой церковной структурой и за этими требованиями стояла модель римского дома, большого античного семейства. И епископ, как отец дома, местной общины, должен обнаружить в себе те качества, которые требовались от отца любого хорошего римского семейства.
Так постепенно этика церковная обретает характер и черты общечеловеческой этики. А харизматический момент уже чуть-чуть отходит на задний план.
Ну вот, пожалуй, то, что я сегодня хотел сказать относительно этических воззрений в посланиях апостола Павла.
Теперь мы с вами встретимся где-то через месяц. Будем говорить о библейском богословии.
