Феодоровский собор, 24.11.2006 года

Расшифровка  – Екатерина Горянина

Сверка и корректура —  Л.Голубкова и О.Суровегина

Ну, вот: не лишнее призывание Святого Духа, всегда нам в помощь. Итак, сегодняшняя наша беседа, уже седьмая по счету, «Богословие святого апостола Павла: спасение законом или верой». Прежде чем начать собственно тему, я напомню о результатах нашей прошлой беседы, весьма важных именно для этой темы. Кто не был на прошлой неделе, поднимите руку, пожалуйста. Ну вот, достаточно много не было, поэтому надо напомнить о том, что мы в прошлый раз говорили о новозаветном учении о человеке, то есть о новозаветной антропологии.

И надо сказать, что в основном с антропологией, как и прочими серьезными вопросами богословского характера, мы знакомимся в Посланиях апостола Павла. Мы с вами говорили об основном антропологическом понятии Библии вообще и Нового Завета в частности − понятии тело. Напомню, по-гречески – это soma. При этом мы говорили также о том, что библейское понятие «тело» принципиально отлично от окружающего иудейский мир большого языческого мира, принципиально отлично от эллинистического греческого платонического понятия «тела». Потому что в греческом мире существовала такая поговорка: «Soma – sеma», то есть «Тело – гроб», гроб души. Под телом понималось нечто тленное и исчезающее. В Библии этого нет. Человек не мыслится без тела. Если греки мечтали о том, чтобы душа избавилась от тела (они разделяли человека на душу и тело − чистый платонизм), то в Библии этого нет. И человек не мыслился просто без тела. Либо человек есть, и тогда он обязательно с телом (потому что тело это и есть человек). Либо человека нет: он умер, и просто его нет. Он ушел в коллективную могилу, которая в Библии называется «шеол» по-еврейски, по-гречески − «Аид» или ад. Там, согласно иудейским представлениям, уже нет никаких людей, там нет живых, даже мертвецов там нет, они разложились в могиле. Там просто тени, которые, как бабочки, порхают, ничего не видя, ничего не слыша − это вот могила.

А если и возможен человек, то только в теле. Отсюда христианское представление о телесном воскресении, которое было абсолютно неприемлемо для греческой языческой мысли, потому что возвращение человека в тело − это возвращение в гроб, это возвращение к страданию, к ограниченности и так далее. Мы говорили с вами о теле (напомню, soma – по-гречески), и это нам было очень важно, что именно soma по-гречески, потому что в основе этого слова soma лежит корень so—, а —ma – это окончание среднего рода в греческом языке.  От этого корня произошел целый ряд слов: существительных, прилагательных. Ну, например, прилагательное – soos, которое обозначает (если на русский перевести) «целый». То есть человек в его целостности, soma −  это целое, человек как целое. И в славянский языках раньше «тело» и «целый» − это было одно и то же, как, например, в современном белорусском языке «целый» и есть «тело». «Тело» так и пишется как «цело».

Но человек не обладает целостностью, он постоянно распадается в этом мире, вплоть до того, что он превращается в прах, пепел. А человеку хочется быть целостным! Ему не хочется распадаться, ему не хочется разделяться, не хочется даже умственной шизофрении (слово «шизофрения» − значит «расщепление, разделение ума»). Хочется именно целостности, обрести подлинно неразлагаемую сущность, природу, подлинно бессмертное тело («цело»).  Но такое тело он находит только в воскресшем теле Иисуса Христа, спустя три дня воскресшем благодатию Божией.

И вот от корня цел-, so- происходит такое слово, такое существительное, как soteria (те из вас, кто немножко образован в богословии, знает, что сотериология – учение о спасении), soteria  по-гречески означает «спасение». Перевод традиционный, как мы говорили, но несколько неудачный. Спасение всегда носит какой-то частный характер: спасение на водах, спасение в пожаре, спасение там в какой-то беде и так далее. Но само слово soteria означает не столько спасение, а исцеление (потому что  so − это «целый»), которое подразумевает, что человек в этом больном мире – сам больное существо. Ему требуется исцеление, то есть обретение подлинной цельности, целостности.

Так что же это за болезнь, от которой человеку требуется исцеление? Библия четко говорит, что эта болезнь есть грех. Грех – та болезнь, от которой человеку требуется исцеление. Весь мир во грехе лежит, сам человек греховен, и весь мир несет последствия человеческого греха. Когда мы говорим о грехе, от которого требуется исцеление, то здесь опять же надо различать наше бытовое понятие «грех» и богословское понятие «грех» − это совершенно разные вещи. В быту мы под грехом понимаем преступление, преступление той или иной заповеди, той или иной нормы, того или иного устава, какой-то проступок. Ну, предположим, вы подходите, каетесь к священнику, в посту, да и в любое воскресенье на исповеди . и говорите, в чем согрешил: «Да вот, батюшка, согрешил или согрешила в том, что вот я тут не пощусь, нарушаю в среду и пятницу пост…». И это наше бытовое понятие греха, как нарушение, как преступление или пере-ступление какой-то заповеди, какой-то нормы. Или вот украл – значит, грех совершил. Но это не богословское понятие, а именно бытовое.

В богословском понимании грех – это совсем другое: это состояние, болезненное состояние мира и человека. Это как болезнь, которая имеет массу симптомов, и симптомы этой греховности человека – человеческие страхи, страдания, болезни физические и умственные, его преступления всевозможные – это всего лишь симптомы одного греха. Поэтому, например, у апостола Павла нет понятия «грехи». Это мы говорим: «Ой, у меня столько грехов!» – в смысле: «Столько преступлений я совершил!» Но, когда вы читаете апостола Павла, вы слово «грех» найдете только в единственном числе. Потому что я не могу сказать: «У меня столько туберкулезов, или столько чум, или холер» −  болезнь одна на всех. Так и грех как болезнь − одна на весь род человеческий, все несчастны. Все несчастья человеческие – всего лишь симптомы этой болезни – грех, от которой требуется избавиться.

И вот непонимание этих двух разных смыслов слова «грех» приводит часто к недоумениям. Ну, предположим, у кого-нибудь там случилось несчастье с ребенком, и вот спрашивают священника: «Ну вот что же такое, куда же Бог смотрел? Я-то грешный или грешная, ну понятно, что я болею, страдаю и все-такое, это мне по делам моим. Но маленький-то ребенок, ведь он же невинное существо, ведь он же безгрешное существо, за что же он страдает?» Так же часто люди думают, и очень многие, у каждого возникает такая вполне оправданная мысль. Богослов на это ответит: «Матушка или батюшка, так ты понимаешь под грехом преступление? Конечно, ребенок твой никаких преступлений не совершал, он же еще невинное дитя, оно не знает никаких законов, чтобы их преступить, и наказывать его не за что. Ребенок невинен. Но он, увы, болен, он уже родился грешным: «во гресех роди мя мати моя», как говорит нам псалом. То есть он уже родился в болезненном, передающемся по наследству несчастном состоянии. Ребеночек родился − и он уже несчастен: ему уже чего-то надо, он уже чего-то требует, ему чего-то не хватает. Он уже может и подраться, поцарапать братика или сестренку. А главное − он страдает, он заболел, а иногда и умер. Все это симптомы болезни. Поэтому ребенок грешен; он невинный – но он грешен». Невинный потому, что он никаких преступлений не совершал, но он болен, как и все мы больны. Вот это грех в Новом Завете, это надо четко осознавать, когда мы читаем. Так что грех – понятие двухстороннее: в бытовом смысле, в нашем, как мы обычно употребляем − как преступление, и грех в богословском смысле − как общее ненормальное состояние творения, состояние, которое требует исцеления. И вот это исцеление, по-гречески soteria, в точности переводится как «спасение».

Что же такое вообще вот слово «грех»? Ну опять же нам приходится прибегать к греческому языку, на котором написан Новый Завет (ну а что делать? Новый Завет по-гречески же написан, иногда надо прибегать к оригиналу). Надо прибегать к оригиналу. Не везде это могут, но ведь для этого же существуют подготовленные люди, существуют богословы, библеисты, которые помогают разобраться. Потому что все-таки оригинал ближе к оригиналу, чем любой перевод. Это понятно. Одно дело, когда вы читаете Пушкина на русском языке, а другое дело − на каком-нибудь китайском. Это конечно разные вещи, правда?

Так вот, грех по-гречески, будет ἁμαρτία (hamartia). Вы знаете, конечно, то, что -а- в греческом – это отрицающая частица. Скажем, политичный человек – и аполитичный человек, то есть не интересующийся политикой. Тональная музыка – и атональная музыка, была такая в начале ХХ века. Аморальный, то есть не моральный, ну вот, а –  это отрицающая частица. Так вот, ἁμαρτία (hamartia). А что такое μαρτία? Это «попадание в цель». Так что ἁμαρτία (hamartia) – это «бесцельный», или «непопадание в цель», «промах» так сказать, а иногда и просто «незнание своей цели» или «бесцельность», «бессмысленность».

Дело в том, что Бог сотворил этот мир Словом Своим, а, следовательно, не бессмысленно. И для всего в этом мире Богом установлены определенный смысл, определенная цель. И вот, собственно, прегрешение Адама состояло в том, что он уклонился от той цели, для которой был создан человек. И вот люди теперь блуждают в бесцельности, они ищут себе цель, ищут какую-то идею. Как вот сейчас, например: давайте искать идею России, или еще выдумки какие-нибудь. Мы выдумываем себе какие-то цели, какие-то идеи, к которым надо стремится, не понимая того, что Идея – это Слово Божие, это Промысел Божий, это План Божий, который должен быть реализован. Надо познать именно цель, которую Бог поставил всему миру и каждому из нас, и у каждого из нас есть своя цель. Древние это понимали: над входом в храм Аполлона в Дельфах было написано: «Познай самого себя». То есть познай себя как истинного, не такого, как ты есть (что мне себя знать? Я и так себя знаю!), а такого, каким ты должен быть по замыслу, у греков –  богов, а у нас, христиан, – по замыслу Бога.

У Бога для каждого из нас есть цель, к которой надо стремиться, познать ее и идти к ней. Но знание о ней подает только Бог, Исцелитель наш, Спаситель. И вот ἁμαρτία – это «промах», «бесцельность». А вот достижение цели или хотя бы путь к этой цели – это есть истинный путь, путь истины. И называется он в Священном Писании Нового Завета – «путь к совершенству», а достижение цели – «совершенство». Слово «совершенство», то есть достижение вершины, – это почти буквальный перевод греческого «достижение цели». Отсюда вы можете понять, например, почему мы говорим, что Иисус Христос был «совершенным человеком». Почему Он был совершенным человеком? Ведь у нас сейчас, в нашей мирской жизни, в нашем обыденном языке, под совершенством понимается набор каких-то положительных человеческих качеств. «Человек вот такой умный, такой красивый, такой образованный, и денежки у него есть, ну просто совершенный!» Обычно так мы говорим. Но разве у Христа было много денег? Нет, не было. Кончал он Академию Духовную? Не кончал. Был ли он спортсменом великим? Не был, не было у него всего этого. А мы о Нем говорим: «Он Совершенный Человек!», потому что мы говорим не в мирском мышлении, а в библейском смысле. Ибо Он достиг той цели, ради которой был сотворен Адам, но не смог ее достичь, а, наоборот, промахнулся и передал этот промах по наследству всем нам. А Христос достиг этой цели. Он достиг Воскресения. Своим человечеством, как человек Он воскрес, воскрес в теле славы, которое уже не разлагается, которое несет в себе подлинную цельность, целость, бессмертие.

Точно так же мы говорим о Его Матери – Деве Марии, что Она Совершенная из женщин, почему? Не была же Она такая великая красавица, не поэтому. А потому, что Она достигла той цели, для которой создана была женщина Ева – чтобы рожать Сынов Божиих, и Она родила Сына Божьего. Так что цель человека – в достижении того состояния, того природного состояния, в котором уже пребывает воскресший и вознесшийся Иисус Христос. Он был мертвый, но Он воскрес, вознесся. Что значит «вознесся»? То есть Он перешел в иную совсем область бытия, условно говоря, – «на небо». Но это чисто условно, метафора – вознесение на небо, мы понимаем. При этом Он не оставил этого мира, потому что до тех пор, пока Он был на земле, Он был на земле, а не на небе. А когда Он стал над землёй на небе, то под Ним уже была вся земля. Тогда, когда Он вознесся, тогда Он истинно стал Господином всей земли. Это мы должны помнить. Только в вознесении Иисус Христос, как говорит нам апостол Павел, достиг истины, воссел одесную Бога-Отца как Человек, и Он стал истинно Господом, Господином всего мира.

Итак, цель человека – в достижении вот такого богоподобия, подобия Иисусу Христу. При этом не следует понимать слово «исцеление», soteria (то, что у нас переводится как «спасение») как возвращение человека к безболезненному адамову состоянию, ни в коем случае. Иисус Христос – это Новый Адам, это не ветхий Адам, это не возвращение человека к райскому состоянию, первобытному. Это совершенно новое творение, это преодоление всего ветхого. Все ветхое, вместе с ветхим раем, вместе с ветхой землей – это уходит прочь. Это новое состояние  – Воскресение. Так что исцеление надо понимать в гораздо более серьезном смысле, чем просто возврат к прежнему. Это, наоборот, – движение к новому.

Мы говорили с вами о следствиях греха, о его симптомах, прежде всего о смерти – то, что в Библии иногда называют «проклятьем», «забвеньем». Уходя из мира живых к смерти, как следствие греха, человек, входит в могилу, шеол; его погребают в могилу. Мы каждый раз на литургии произносим Никео-Цареградский Символ веры. Меня всегда, например, удивляло раньше следующее в этом Символе: «Верую во единаго Бога Отца…И во единаго Господа Иисуса Христа…», далее говорятся очень важные для веры вещи: «…и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася» – это очень важно; дальше: «…Распятого же за ны при Понтийстем Пилате…» – то есть в определенное историческое время; это не какое-то событие межисторическое, это конкретный исторический период, это тоже очень важно. «И страдавша, и погребенна», а потом уже «воскресшаго». А почему это «погребенна»? Если Он умер, зачем упоминать в Символе веры погребение, эту могилу? Помните, в Евангелиях это могила имеет очень большое значение; в каждом Евангелии эта гробница встречается? Что, это так важно для веры – упоминание погребения, этой гробницы, могилы, гроба?

Вы знаете, это очень важно для веры, посему в Символ веры и вошло. Вот, зачитаю вам цитату из очень крупного богослова Карла Барта, где он в его «Догматике» объясняет этот момент Символа веры. Он говорит именно об этом чине погребения. В Символе это упоминание о погребении «представляется довольно незначительным и почти излишним. Однако оно не случайно. Мы когда-нибудь будем погребены. Однажды группа людей отправится на кладбище и опустит гроб, и все отправятся домой, но один не вернется, и им буду я. Такой будет печать смерти – меня погребут как вещь, ставшую излишней и обременительной в царстве живых». (Кому нужен труп, да?) «Погрести» – это наделяет смерть характером прехождения и разложения, а человеческое существование – характером преходящности и разлагаемости. Что означает, таким образом, человеческая жизнь? Жить – значит спешить навстречу могиле. Человек спешит навстречу своему прошлому» (Как человека не было когда-то, так и не будет!). «Это прошлое, в котором уже нет больше никакого будущего, будет чем-то последним – все, что мы есть, станет бывшим и распавшимся. Возможно, будет еще какое-то воспоминание, пока есть люди, которые могут вспомнить о нас. Но ведь и они когда-нибудь умрут, и тогда пройдет и это воспоминание. Нет ни одного великого имени в человеческой истории, которое не станет когда-нибудь забытым именем. Это и означает «погребен», и таков приговор всякому человеку, что он в могиле предается полному забвению. Это ответ Бога на грех – с грешным человеком нельзя сделать ничего иного, кроме как погрести его и забыть».

Древним это было очень понятно: могила, гроб – это символ полного забвения, полного безбожия. Потому что, помните, как сказано в Екклесиасте: в могиле, куда ты зайдешь, уже нет ни Бога, нет никакой ни памяти, не возносится оттуда никакая молитва и туда никакая молитва не проникает. Таково древнее ветхозаветное представление о смерти.

Так и Иисус Христос, Сын Божий, унизил себя из любви к людям настолько, что Он разделил с людьми полностью их несчастную жизнь – от рождения и до забвения в могиле. Он сошел в ад, но воскрес. Как некогда Бог из ничего сотворил этот мир, так и теперь из могилы, из ничего, сотворил воскресение – новый мир, в который и призывает всех нас.

Сама мысль о жизни после смерти возникла уже давно, постепенно развивалась, но эта жизнь после смерти возможна только как Божественное действие. Сам себя человек никогда воскресить не может, это понятно. Кстати, вот это бессмертие, о котором мы слышим постоянно (помните: секта Порфирия Иванова была, утверждали, что он бессмертный… Ну? Умер все равно! Не бывает такого!) Не может человек сам себя сделать бессмертным, только Бог может дать ему истинное исцеление.

В Ветхом Завете вера в жизнь после смерти постепенно развивалась. Если Бог может продлить человеческое существование или воскресить его, то таким образом человек ответственен за ту жизнь, которую он провел здесь на земле. Будет суд, Бог выступает как Судия, который будет судить, кому пойти на лоно Авраамово – то есть на небо, и кому пойти в геенну огненную. Последнее – наказание, а первое – награда. Но вот кто достоин награды с этой точки зрения? Библия нам отвечает: награды, жизни достойны праведные, и Бог выступает как праведный Судия: Он оправдывает того, кто праведен. Всегда на суде оправдывают праведных.

Кто ж такой праведный человек? И что такое правда? Это очень важное понятие в Библии – «правда», «праведность». Прежде всего, мы должны учесть, что библейское понятие «правда» (правда Божия, правда человеческая) есть нечто, не имеющее ничего общего с понятием «истина». Для нас сейчас правда и истина – это синонимы в нашем языке. Мы говорим: «Ты говоришь неправду!», то есть ты лжешь, говоришь не истину. Для нас «правда» и «истина» – это синонимы. А «ложь» и «неправда» тоже синонимы. Но в Библии ничего такого нет: истина есть истина, а правда есть правда; они лежат просто в совершенно разных плоскостях, это понятия разных вещей. Истина – это то, что есть, подлинная реальность. Кто из вас учил немецкий язык, знает, как по-немецки «есть» – ist. Когда-то в древнеславянском языке истина – «естина», от слова «есть»: «то, что есть». А то, чего нет, то ложь.  А «правда» – это совсем другое: это юридическое понятие, это как бы «справедливость». Праведный судия – это справедливый судия. Так в нашем языке.

В Библии «истина» – то, что есть, это истинная реальность. Ей противоположна ложь – то, чего нет. А «правда» (то, что у нас переводится как «правда»: это надо знать тем, кто читает Библию) – это не то же самое, что справедливость; это не юридическое понятие, хотя переводится по-гречески, по-славянски, по-немецки, по-латински именно так. Но в еврейском языке слово  «цедака» – «правда», «цадик» – «праведник». Но «цадик» – не означает справедливый человек. «Цедака» не означает справедливость. Это слово означает «верность». У нас традиционно (а почему –  это особый вопрос для историков, лингвистов) переводится это слово цедека как «правда», «справедливость». Но, когда вы встречаете в Библии слово «праведный», «праведность», «правда», помните, что это значит «верность», «верный». Верный в чем? Верный в союзе, верный в договоре. Когда Моисей в книге Исход поднялся на гору Синай, он заключил с Богом завет (евр:    berit, что означает «союз», «договор», «альянс»). Бог праведен, то есть Он верен этому союзу, этому договору. А договор включает в себя сумму каких-то пунктов, которые называются заповеди. Заповеди завета или заповеди Закона. Вы помните десять заповедей, а их на самом деле гораздо больше в первых книгах Библии. Так вот, человек, который исполняет заповеди Божии, данные через Моисея, он праведный, он верный. Такой праведник будет Богом помилован и, возможно, воскрешен из мертвых – такова была веры Библии. А тот человек, который не исполняет заповеди, но постоянно нарушает их – тот неправедный человек, и он не может быть помилован, ибо сказано: «всякий, кто нарушит хотя бы одну заповедь закона, смертью умрет». Ну а где же вы найдете такого человека, который исполнит все заповеди Божественного Закона? Такого человека нет, и поэтому-то все и умирают. Как говорит нам уже Священное Писание: «Нет праведного ни одного, – говорит нам псалом, – нет ни единого, все развратились, все негодны» (Псалом 13). Все умирают, потому что все неверные, все неправедные. Таково ветхозаветное учение о суде и оправдании – о невозможности оправдания.

Правда, были, конечно, в Ветхом Завете праведные люди. Прежде всего, Авраам как пример праведности: «Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт.15:6). А в чем поверил? Это в 15-ой главе говорится с 1-ой по 6-ой стих: «После сих происшествий было слово Господа к Аврааму в видении ночью, и сказано: не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя будет весьма велика. Аврам сказал: Владыка Господи! что Ты дашь мне? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска. И сказал Авраам: вот, Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой» (Быт.15:1-2).

Для нас это уже не так важно, мы живем в другом, христианском мире. Но для древнего ветхого человека с его родоплеменным сознанием, отсутствием представлений о личности как таковой, об индивидуальности очень важно было иметь детей. Не иметь детей – это проклятье, это смерть. Человек, который бесплоден – мужчина или женщина, считались проклятыми Богом, они считались нечистыми. Вообще представление о биологической чистоте и нечистоте было очень смутное (неразборчиво), в Ветхом Завете оно очень часто встречается – то, что уже преодолено в христианстве. Ну, предположим, человек родился слепорожденным. Значит, он уже нечист от начала, от рождения, он проклят Богом. Человек родился бесплодным, человек родился калекой, уродом, человек родился каким-нибудь китайцем или, там, каким-нибудь индусом, или гоем… Биологически это нечистые люди с точки зрения Ветхого Завета. Общаться с ними было, может быть, еще хуже, чем, скажем, есть осетрину или свинину, которая нечистая пища… И эти представления о чистом-нечистом характерны для Ветхого Завета. К сожалению, в нашей Церкви они тоже остаются часто: мы тоже разделяем людей на чистых и нечистых, на таких достойных жизни и недостойных жизни. Это все ветхое, иудейское, и мы должны это помнить.

Так вот Авраам жалуется Богу на то, что он бездетный – а, следовательно, проклят, а Бог ему отвечает: «И было слово Господа к нему, и сказано: не будет он твоим наследником, но тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником». (А Аврааму уже достаточно лет, да?) «И вывел его вон и сказал ему: посмотри на небо и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их. И сказал ему: столько будет у тебя потомков». (Для ветхого человека это было очень важным: сохранит мое племя, оно будет как звезд на небе!) «Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт.15:4-6). То есть Авраам доверился Богу, поверил Его Слову. Это место апостол Павел очень любит и часто использует в своих Посланиях для того, чтобы показать, что такое истинная вера. Вера в христианском понимании, благодаря богословию апостола Павла – это доверие Богу.

Но ветхозаветный иудей понимал веру совершенно иначе: под верой он понимал не доверие Богу, а именно верность. Верность Богу! И Авраам был верный Богу, и это вменилось ему в праведность. Павел говорит: он доверился Богу, а еврей скажет: он был верным Богу, и это вменилось ему в праведность. В каком смысле верным? А помните, когда Бог потребовал от Авраама (в 22-ой главе) принести в жертву собственного сына, то Авраам был настолько верен Богу, что он не поколебался и пошел приносить в жертву собственного сына, хотя это была единственная надежда на это наследие как звезды небесные.

В основе ветхозаветного представления о спасении лежит представление о верности Завету, об исполнении воли Божией, данной в законе и в заповедях. Если человек верен и исполняет эти заповеди, то он праведен и будет спасен. И вот тут-то начинается то, что началось с Иисусом Христом, а богословски оформилось апостолом Павлом – полный разрыв с Ветхим Заветом в представлении о спасении.

Апостол Павел. Скажем сразу, что Послание к Галатам и Послание к Римлянам – это два основных послания по учению о спасении. Послание к Галатам полегче, Послание к Римлянам потруднее читается. Это замечательные произведения! Так вот апостол Павел говорит там о том, что нет такого человека, который был бы верен Богу. И напрасны надежды иудеев на то, что есть люди верные. Нет праведного ни одного: все нарушают заповеди. Если не сегодня, так завтра, не одну, так другую. Бог верен, – как говорит ап. Павел, – а всякий человек – лжец.

Но даже не это самое главное, важнее другое. Важнее принцип. Ну, предположим даже, что найдется такой человек, который исполнит все заповеди от первой и до последней. Отдаст всякую десятину, все это исполнит! Ну, предположим все же найдется! И что дальше? Что, такой человек выйдет перед Богом и скажет: «Я праведник! Я все исполнил. Теперь Ты должен меня спасти!»? Это, таким образом, Бог делается должником человека?! Да мыслимое ли это дело, чтобы над Богом стояла еще какая-то обязанность?! Бог абсолютно свободен от всяких обязанностей. Он ничего не должен человеку, потому что, – как говорит ап. Павел, – а может ли глиняный горшок сказать горшечнику: «Почему ты меня сделал не таким, а сделай меня таким или другим»? Нет, не может. Бог – Творец, поэтому никаких требований к Нему мы предъявлять не можем и не имеем права. И всякая гордыня человеческая, которая возвышает себя до Бога и предъявляет требования Богу, – это то, что Павел называет принципиально греховным состоянием человека. Это «жизнь по плоти», как он называет ее, когда плоть делает из себя бога. Собственно, если я считаю, что я своими делами, своей верностью могу добиться спасения, то я ставлю себя в ранг спасителя, самоспасителя. Я сам могу себя спасти! «Вот буду верным –  и все, сам себя спасу!» Это страшный грех, с точки зрения апостола Павла, потому что никто никогда себя вытащить из этого мира никакими своими действиями не сможет. Хоть ты до небес прыгни, хоть ты вывернись наизнанку – ты помрешь и не воскреснешь. Это только Мюнхгаузен вытащил себя сам из болота… Для человека реального нужен для этого подъемный кран, и этим подъемным краном может быть только Сам Бог. Это основная мысль апостола Павла.

В I-ом веке, когда он жил, перед иудейским богословием стояла очень серьезная и трудная проблема – проблема правды Божией. Как мы уже говорили, правда означает верность, цедака. Бог праведен, в этом никто сомневаться не может. Бог верен. Бог обещал Аврааму (это в 12-ой главе книги Бытия): «И сказал Господь Аврааму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего и иди в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение; Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные» (Быт.12:1-3).

Итак, Бог благословляет Авраама и всё его потомство. Это было сказано очень-очень давно, полторы тысячи лет до Иисуса Христа. Но вот прошли эти полторы тысячи лет. Израиль глядит на себя, и что же он видит? Где же реализация этого Божественного благословения? То египетское рабство, то вавилонский плен, то ассирийское нашествие, то греческое нашествие, то персидское нашествие, то римское нашествие… Несчастье, несчастье, несчастье, одно за другим, и не видно ни конца ни края. Бог же ведь обещал! Он же должен быть верен Своему слову! Так где же реализация Его обещания?! Где же правда-то Божия? Ведь правда – это верность своему слову, да? Нет, и не видно. Это действительно была проблема. Она могла разрешиться какими путями? Во-первых, можно было сказать: «Бог неправеден, Он нас обманул». Но это кощунственно так сказать, так никто не смеет сказать. Бог праведен. Второй вариант решения: Бог просто не может нас спасти, не может реализовать Своего благословения на народ Израиля, потому что нет праведного из нас ни одного, нет невинного! Ведь оправдать-то можно только праведников, благословить можно только праведников, а вы же все неправедные, нарушаете закон, заветы, заповеди. Таким образом, Бог не в состоянии вас спасти. Но тогда возникает вопрос: если Бог не может никого из нас спасти, зачем же нужно было говорить об этом? Зачем нужно было делать такой народ, который не может быть спасенным, и обещать ему спасение, хотя спасение невозможно? То есть проблема была неразрешима ни в одной ситуации! Никакая логика не могла ее разрешить. Правда Божия как бы повисла, и непонятно, когда она реализуется, когда реализуется это спасение.

И вот ап. Павел Послание к Римлянам открывает такими торжественными словами, в начале, после адреса и молитвы; он открывает Послание такими словами: «Но ныне открывается правда Божия» (Рим.1:17).  Где? – В Евангелии. До сих пор она была закрыта, и непонятно, где она, ее просто не видно было: ну нет спасения, нет его нигде, и правда, верность Богу – не реализована. А Павел говорит (1-ая глава 16 и 17 стих) – великие слова, которые являются заголовком ко всему Посланию к Римлянам (а это крупнейшее богословское сочинение Нового Завета): «Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению» (Рим.1:16). Что значит «евангелие» в устах апостола Павла? Это весть об искупительной смерти крестной и о воскресении. Это для нас сейчас Евангелие от Марка, Евангелие от Луки…Но для апостола Павла это было другое значение. Евангелие – это благая весть. Какая весть? Ну вот, как мы на Пасху говорим: «Христос Воскрес!» Это и есть Евангелие. Евангелие – есть сила Божия. Почему? Потому что это Евангелие Божие, это Слово Божие! Ведь Он воскресил человека Иисуса. И весть о воскресении, о новом творении словом Божиим и есть то слово Божие, которое достигает ушей человеческих и производит действие. Всякое слово Божие действенно, оно реализуется, помните? «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Быт.1:3). Всякое слово Божие одновременно есть дело Божие, оно обязательно реализуется. Оно есть действующая сила реализации. Поэтому Павел говорит: и вот Евангелие есть тоже такое слово Божие, которое есть сила Божия. Сила, что производящая? Спасение (по-гречески soteria – исцеление), новую жизнь. Спасение кому? Всякому верующему. А иудеи считают, что если спасение и возможно (в Ветхом Завете, да?), то для кого оно возможно? Во-первых, не всякому, а, конечно, только Израилю. Это понятно: только обрезанным, избранному народу). Ведь не могут быть спасенными какие-нибудь там эфиопы или греки?  Это ведь понятно!

Потом: что значит «верующий» («всякому верующему»)? Весь Ветхий Завет говорил о том, что спасение приходит ко всякому делающему – то есть исполняющему заповеди. Если ты исполнишь заповеди, тогда будешь спасен. А что такое «верующий»! Вера, с точки зрения ветхозаветного иудея − это верность. Итак: если ты верен заповедям и исполняешь их, то ты будешь спасен. Но таких нет! А может ли человек вообще в принципе быть «верным»? Без Бога это невозможно. Вера, в смысле верность − в принципе нереализуемая вещь, хотя она зависит от человека. А вот вера как доверие еще более нереализуема для человека. Но вера как доверие дается Духом Святым. Вы понимаете всю разницу? Почему апостол Павел говорил, что вера есть дар Духа Святого? Ведь в Ветхом Завете ничего такого нет: вера это есть человеческое свойство. Потому что Ветхий Завет говорит: вера – это верность. «Ну, я постараюсь быть верным, сегодня я такой плохой, но с понедельника я начну новую жизнь, я постараюсь, я буду верным! Я постараюсь, может быть, неудачно, но все-таки это зависит от меня в некоторой степени… Даже в большой степени! Я дал присягу. Ой, как мне неохота было это делать, но что делать: дал присягу – останусь ей верным до конца!» Это человеческое свойство.

А вот вера как доверие, уже в новозаветном смысле? Человеческое это свойство? Да, человеческое. Но вот может ли оно быть вызвано произвольно в человеке? Нет, конечно. Ну, предположим, я говорю: «Ой, я его терпеть не могу! Я ему не доверяю ни на грош, но даю себе слово, что вот завтра с утра я ему буду доверять». Ну, невозможно, правда? Вера как доверие – она либо приходит, либо не приходит. Она приходит из опыта, но вот как-то интуитивно, на сердце просто ложится: «Вот ему доверяю, и все! А вот ему не доверяю, и не могу себя заставить довериться». Заставить себя быть верным можно, хочешь-не хочешь – но можно. А вот заставить себя доверять невозможно. Поэтому доверие – это дар свыше! Это благодатный божественный дар – харизма (charisma), на что апостол Павел постоянно указывает: что вера в новозаветном смысле – это что-то совершенно другое, чем вера в ветхозаветном смысле. В Ветхом Завете это верность, в Новом Завете это доверие.

И вот апостол Павел говорит, что Евангелие  – есть спасение всякому верующему, всякому человеку, который доверяет Богу, Его Слову – Иисусу Христу, Его Слову Евангелия, Его Слову о спасении, о воскресении. Кто верит в воскресение Христово, тот и будет спасен, причем безразлично, происходит ли из иудеев, или из китайцев, или из русских. «Всякого верующего» – это очень важно. Павел это подчеркивает. Это вызывает страшное раздражение, потому что иудеи задают ему вопросы: «А как же я? Я ведь обрезанный? Ведь я же вперед всех был!» Павел отвечает, и все Послание к Римлянам об этом. Потому что в Евангелии открывается правда Божия. До сих пор правда Божия для иудеев была закрыта, и неизвестно, где она была и когда она реализуется. А вот теперь она реализуется. Реализована правда в самом воскресении Христовом – вот исполнение обетования Авраамова. Потому что Иисус тоже семя Авраамово, потомок Авраама, и в нем все чада Авраама – по вере уже, а не по плоти, потому что было сказано: «В тебе благословятся все народы». Ну а как все народы могут благословиться? Разве от Авраама происходит, скажем, желтый или черный? Нет! Очевидно, не по плоти, а другим путем – духовным: как Авраам был верующим, так и все верующие называются «чадами Авраама», они и благословляются им. Вот об этом Павел и говорит.

Эти рассуждения очень важны для понимания учения о спасении законом или верой. Законом человек быть спасен не может, только вера в Слово Божие во Христе, только вера в искупительную смерть и воскресение человека оправдывает, делает его праведным и спасает. Вера в каком смысле? Доверия Богу. Открыть свое сердце, свою душу для потока благодати Духа Святого, и тогда человек уже вступает в Царствие Божие уже при этой жизни.

Возникает вопрос, который поднимается и в Послании к Галатам, и в Послании к Римлянам, вопрос естественный: а как же быть с законом-то, с законом Моисея и этими бесконечными заповедями? Ведь это же тоже закон Божий! Он святой закон! Что ж он, совсем не нужен, выходит? И апостол Павел замечательно отвечает на этот вопрос в Послании к Галатам (Гал.3, 19) и в Послании к Римлянам. Сначала апостол много говорит о том, что человек спасается своей верой, доверием к Богу, в Иисусе Христе, а вовсе не тем, что он будет стараться исполнять закон и сам себя вытащит за волосы. Он говорит, например, о том, что закон дан был через 430 лет после обетования Аврааму. Аврааму было дано обетование: «В тебе благословятся все племена земные». Произнесено слово Божие, и всякое слово Божие должно реализоваться! Павел говорит, что оно реализовалось во Христе Иисусе. А закон Моисеев был дан только через 430 лет после обетования Аврааму. Закон же не мог отменить обетование! Но тогда возникает вопрос: «А зачем же был дан Закон?» И вот в 19-ом стихе «Послания к Галатам (гл.3) иудей резонно спрашивает: «Но для чего же закон?», и Павел отвечает: «А закон был дан после обетования»: «приложися» (т.е. был добавлен) к обетованию через 430 лет после. В нашем переводе: «по причине преступлений» – перевод неправильный. Вот смотрите, как по-славянски хорошо, точно переведено: «Что убо законъ?» (по-русски: «Для чего же закон?») И Павел отвечает: «Преступлений ради приложися» – то есть был добавлен ради преступлений, для того, чтобы были преступления. Вот зачем был дан закон! Мы скажем: «А зачем же преступления нужны? Гадость-то такая!» Нужно! Потому что… Смотрите: люди греховны были от Адама и до Авраама, и после Авраама, и до Моисея, и после Моисея, и все умирали, и все были во грехе… Но, пока нет закона, грех не ощущается. Он есть, но он не осознается!

Вот возьмите вы младенца. Младенец грешен, он несчастен! Он может и гадости какие-то делать, но ведь ему же поставить в вину это нельзя. Для него же нет еще никакого закона. Он же безмозглый, еще ничего не понимает! Он грешит, но не понимает. Он болеет, несчастный, потому, что он грешный по природе – испорченный больной природой. Но это не его вина, это его несчастье. И он не осознает своего греха. Где нет закона, там нет никакого преступления. Это понятно. Только там, где появляется закон, там есть преступление закона. Грех-то есть, а преступлений нет! «Где нет закона, нет и преступления!» (Рим.4:15). Где нет преступлений, там нет наказаний. Где нет наказания, там нет покаяния. Где нет покаяния, там нет никакого спасения. Человек должен прочувствовать свою греховность, прочувствовать свое несчастье, воззвать к Богу о спасении, то есть довериться Богу. Только тогда он может быть спасен. А до тех пор, пока человек живет как животное, не зная никакого закона, он не знает и своего греха. Поэтому закон абсолютно необходим, чтобы проявился грех в виде преступлений. Грех-то есть и без преступлений, но в преступлениях он проявляется, становится видимым. Вот об этом пишет апостол Павел.

Таким образом, закон в истории спасения играл огромную спасительную роль. Он не мог спасти никого, но он выявлял для человека его греховность и частично ограничивал все-таки человеческий произвол. Все-таки: где есть закон, там есть и страх быть наказанным. Конечно, закон ограничивает человеческие преступления, но, с другой стороны, он и являет их. Для того чтобы были преступления, для этого и дан закон. А вот как там дальше в Послании Римлянам сказано: «А когда умножился грех (преступление — архим.Ианнуарий), тогда и стала преизобиловать благодать» (Рим.5:20), то есть явилась благодать в Иисусе Христе.

О законе Павел говорит очень интересно: закон не спасает, он лишь ведет к познанию греха, он ведет ко Христу. Об этом тоже хорошо сказано в Послании к Галатам: «Писание всех нас заключило под грехом…» (Гал.3:22). «До пришествия веры (т.е. христианской веры, веры в воскресение) мы заключены были под стражею закона…» Гал.3:23), то есть мы были как бы в тюрьме, эта тюрьма называется «грех». Ну, грех можно назвать по-разному: как болезнь, как такое состояние несвободы, страдания, зависимости, тюрьма какая-то, да? А вот закон – это как бы стражник, стражник, который держит нас всех в этой тюрьме. «Мы заключены были под стражею закона до того времени, как надлежало открыться вере» (Гал.3:23), когда Бог сказал: всё, вы свободны! Выходите! Ключом отпер дверь, замок тюрьмы! Ну, конечно, можно сказать: «Не хочу выходить», но это уже ваше дело. Но в принципе все мы уже освобождены. И дальше 24-й стих 3-ей главы: «И так закон был для нас детоводителем ко Христу» (Гал.3:24). Замечательные слова! Как будет «детоводителем»? Конечно, сейчас такого русского слова нет… Кто помнит, как по-гречески будет? – Пе-да-гог! «Пед» – значит «дитя», «аго» – вести. Педагог – детоводитель. Педагог в древнем мире, в античном, и педагог сейчас – это разные вещи. Сейчас для нас педагог – это высокое звание (правда, они мало получают, конечно), но педагогом быть очень почетно. Педагог, учитель, воспитатель…

Но в древности было всё не так: был учитель – это было высочайшее звание! Например, Талмуд говорит, что вот если ты попал в такую ситуацию, что смерть грозит твоему отцу и твоему учителю, кого надо первым спасти? Учителя! Учитель ставился выше отца – представляете, так в античном мире. Ну, может это и преувеличение некоторое, но, во всяком случае, было такое правило.

А педагог, детоводитель – это старый, беззубый, лысый, больной человек, раб. Прежде всего, это раб – педагог всегда был рабом. Ну пока это был молодой раб, он что-то делал, а потом состарился, ни на что стал не годен, лишь только для того, чтобы утречком брать мальчика за ручку, ну, собрать ему завтрак в мешочек, тапочки какие-нибудь и вести в школу. Куда? К учителю. Вот, дето-водитель. По пути он смотрел, чтобы мальчик никуда не убежал, его никто не обидел, и он слишком не баловался. Подойдя к воротам гимнасии, школы назывались гимнасии – да, а что значит гимнасия? От греческого слова «гимнос», что обозначает? Вы удивитесь, может быть, но «гимнос» означает «нагой», «нагота». Гимназия – это то место, где бегают голые мальчики: они спортом там занимались нагие, да, в гимназиях. Сейчас у нас всё поменялось… Так вот, подводит он к воротам гимнасии; переступить порог гимнасии детоводитель, этот раб, не имел права. Туда входил мальчик, он там занимался до вечера, а раб в это время сидел, судачил с другими рабами, лясы точил, либо шёл на базар, покупал какую-то пищу… А вот когда кончались уроки, он забирал мальчика и вёл обратно домой.

Так вот смотрите, как апостол Павел говорит нам. Он не пишет, конечно, о законе что-то, что могло вызвать возмущение людей. Он гооврит, что закон был вот таким вот устаревшим детоводителем, который вёл ко Христу. Истинная школа – во Христе, учитель – Христос, а педагог – он только подводил… Закон только ведет ко Христу, он имеет преходящее значение. Когда этот мальчик попадает в школу, ему уже не нужен никакой там педагог, он там сам остался. Понятно, да? Этот образ очень интересный.  «…закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя. Ибо все мы сыны Божии по вере во Христа Иисуса» (Гал.3:24-26).

Вот это тоже новый еще образ. То есть, когда пришла вера (ну, имеется в виду евангельская вера, Евангелие, вера в воскресение, сам факт Воскресения), то мы уже не под руководством закона, мы уже имеем благодать: «мы сыны Божии по вере». Многие скажут, а как же мы не сыны Божии, мы все от Адама, и Адам тоже сын Божий в какой-то мере, да? И здесь возникает вопрос об усыновлении. Одно из важных слов в посланиях апостола Павла, мы усыновлены Богом. И потом объясняется это: «…наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены…» (Гал. 4:1-3). Что это означает? А это надо знать. В древнем мире, в эллинистическом, в частности в Римской империи, которой была подчинена Иудея, действовал закон, который назывался «власть отца». По латыни –potestas patria, власть отца – это очень архаический древний закон. Отец – глава семейства, всего семейства, всего дома. Кто был включен в семейство? Супруга, дети, слуги, рабы, наемные работники и (кто-нибудь вспомнит еще кого?) паразиты. Кто такие паразиты? Слово parasitos («sitos» означает «хлеб», а «para» – «при») – «нахлебники». Если я состоятельный человек, то я всегда держал при себе нахлебников, по-гречески «паразитов». Это слово ничего плохого не означало, это у нас сейчас только так. Паразит – это нищий человек, не способный зарабатывать, я его кормлю, а он мне по хозяйству помогает. Вот это всё, что касалось семейства (по-латыни familia).

Господином был отец, глава. Когда у него рождался мальчик… О девочках не говорим, потому что женщина прав никаких не имела, знаете,  женщины даже имен не имели в Риме, только у мужчин. Вы скажете, а как же так? А какая-нибудь Юлия или Клавдия? Так это же мужские имена, просто женщине давали имя по ее отцу: если у девочки отец Юлий, то ее назвали Юлия, если отец Клавдий – ее назвали Клавдия, только так. А если две девочки рождались, была Юлия первая и Юлия вторая; Юлия третья, Юлия четвертая и так далее. Так вот, речь идет о мужчинах. Только христианство изменило отношение к женщинам. До этого женщина была абсолютно бесправной. Так вот, когда рождался мальчик, то он был сыном и наследником – фактически, физически. Но реально он еще не обладал наследством, он не распоряжался им. Отец шел к нотариусу и оформлял документ, где указывал срок вступления в наследство или срок совершеннолетия своего наследника – это называлось «власть отца». Отец мог назначить любой срок по его воле; это называлось «срок, отцом назначенный». Помните, когда выходит на служение Иисус Христос, первые Его слова в Евангелии от Марка: «…исполнился срок и приблизилось Царствие Божие» (Мк.1:15). Не путайте «срок» и «время», у нас иногда в переводе все путается. «Срок» – это всегда срок, Богом назначенный, как отцом, конкретный. Так вот, «срок, отцом назначенный». Отец мог назначить срок – скажем, в 16 лет. Как только достигал юноша шестнадцатилетнего возраста, он имел право распоряжаться своей частью наследства, полное право имел, и уже никто ему препятствовать не мог. А отец мог сказать: «Срок я назначаю 30 лет», ну, условно говоря, он мог сказать: «В 60 лет моему мальчику исполнится совершеннолетие»! Такого, конечно, не было никогда, но в принципе это было возможно: это было полновластие отца, патриархальный строй. Патриархальный строй – власть отца.

Так вот, Павел говорит, что такой срок, Отцом назначенный, – это был срок нашего спасения в Иисусе Христе: воплощение, смерть, воскресение, вознесение – вот срок исполнился. И теперь мы уже вступаем в это наследство, которое было обещано Аврааму – благословение новой жизни, вечной жизни. А пока не наступил этот срок – да, я сын, но я же ведь еще нахожусь в детоводительном состоянии, а теперь я уже от него свободен во Христе. И еще есть такое понятие, связанное с этим вступлением в наследство: «сын». «А теперь я стал истинным сыном». Почему сын? Потому что этот срок вступления в наследство, по-гречески υιοθεσία, по-русски переводится как «усыновление». А это слово нам непонятно, когда мы встречаемся, ведь для нас что такое усыновление? Это когда я беру чужого ребенка и делаю его своим сыном или дочерью. Это усыновление, удочерение. В Библии не так, это надо знать. Усыновление — это вступление в наследство, такой термин был юридический. Это и называется «истинное сыновство» – или «сыноположение» буквально. И еще один момент, связанный тесно с понятием «сыновства» и «усыновления» – понятие доступа: «теперь мы имеем доступ к Отцу». Доступ –  часто встречающееся понятие в посланиях ап. Павла. Что это означает? Да вот что: ребенок, мальчик по римским законам не имел права доступа к отцу до срока, отцом назначенного, т.е. до срока вступления в наследство, усыновления. Что это означает? Римский дом ведь был разделен на две половины: женская половина, гинекей и мужская половина. Ребенок не имел права переступать мужскую половину до срока, отцом назначенного. Вот когда исполнялся этот срок, тогда он имел доступ к отцу. Ну, конечно, это правило нарушалось, это очень архаично, в эпоху апостола Павла это был только такой закон, на самом деле никто его не соблюдал. Но в принципе он существовал. И Павел теперь его использует: вот теперь во Христе мы реальные наследники, мы распоряжаемся этим благословением, мы имеем доступ к Отцу и говорим ему: «Авва, Отче!». Ребенок не имел права подойти, не имел к отцу доступа. Понятно, да? Вот как много надо знать реалий жизни того времени, чтобы понимать тонкости нашего текста, которые имеют очень глубокое богословское значение.

Какие будут вопросы?

ВОПРОС: Скажите, пожалуйста, что, вообще никаких женских имен не было? (Слушатели смеются)

ОТВЕТ:

Не было, не было, не было! Не было в Риме. Павел был римским гражданином, он очень уважал римские законы. Вы знаете, что не было такого другого государства в мире, которое бы имело так рафинированно устроенное законодательство. До сих пор на юридических факультетах всех университетов мира изучают римское право. Римское право лежит в основе всех конституций, начиная, кажется, с наполеоновской конституции, (Кодекса Наполеона – ред.) и кончая нашей, российской конституцией. Римское право лежит в основе всех законодательств мира, поэтому уважение к римскому праву было колоссальное. И Павел очень уважает его, поэтому он часто прибегает к образам из римского права. А в других странах что? Там могли просто-напросто на кол посадить ни за что ни про что. Где-нибудь там в Вавилоне или Египте, там никакого права, варварские страны. А в Риме такие были законы: женщина не имела прав, и женщина не имела даже имен. В Греции иное дело, там женщина имели имена, но это другая страна, а здесь речь идет о Риме.

ВОПРОС: Скажите, а исходя из вашего толкования слова «тело», получается, что «поцелуй» и «тело» − это однокоренные слова?

Почему?

Ну, «поцелуй» − «целостность».

ОТВЕТ:

Целование? Я далеко не уверен, что там главные были одни и те же в славянском смыслы. Поцелуй, целовать – и исцеление, целый, тело. Не уверен. Я не буду сейчас говорить, потому что здесь надо посмотреть в этимологическом словаре Фасмера, конечно, если у кого есть этимологический словарик Фасмера. Этимология − вещь вообще интересная, зыбкая немножечко. Но стоит иногда заглядывать в этимологические словари, чтобы посмотреть, откуда происходит это слово.

Ответ о.Ианнуария спустя неделю, 01.12.2006:

Присутствует ли сегодня та девушка, которая задавала вопрос филологического характера? Помните: я говорил о целостности. Меня спросили, а не имеет ли к этому отношение слово «целовать», «поцелуй». Я посмотрел. Я сразу-то не мог ответить, потому что никогда не занимался этимологией слова «целовать». Но действительно: это тот же самый корень. Дело в том, что «целовать», помните сегодня в Евангелии (обращается к о. Александру) ты только что читал, отец Александр, «целование», то есть приветствие. В древнем языке – славянском, старорусском, церковнославянском языке – целование, внешним фактом которого может быть и поцелуй в щечку, а может быть – и просто обняться, как это на иконах, например, изображается, где они просто обнимаются – это называлось «целование». Это приветствие, или здравствование. Пожелать здравия, здоровья. А здравие и целостность – это одно то же, то, что у нас переводится как целый, здоровый, а отсюда «целовать» – желать здравия. «Поздравить» отсюда – это тоже имеет отношение к слову «целовать». Слово «целовать», которое означало «поздравить», «желать здравия», «приветствовать». Это его подлинный смысл. Но со временем, это уже в позднее время, в новое время, слово «целовать» стало синонимом слова «лобзать», то есть уже конкретный поцелуй, то, что мы сегодня называем поцелуем. Так что вот такая история. Это я посмотрел в словаре Фасмера – единственный такой у нас серьезный этимологический словарь. Этимология – это история корнесловия, откуда пришло то или иное слово. Это такая наука – этимология, чаще всего очень гипотетичная, но интересная. Интересно смотреть в корни наших слов. У того же Фасмера приводится и этимология слова «целый», его родственные слова. Понимаете: звуки в языках очень сильно меняются! Когда-то был праязык, индоевропейский, потом он начинал расщепляться на разные наречия: славянские языки, балтийские, германские, романские и т.д., но источник один – арийский язык, так называемый индоевропейский язык. Вот слова «целый» и «целовать» тоже, как ни странно, родственные такие слова, как, например, латинские – лат. salutāre, salvē  означали в Риме «приветствовать», «приветствие». Или родственное ему немецкое слово «хайль», Heil, тоже приветствие, «спасение», «здоровье». пожелание здоровья. Английское – hole, целый. Греческое – καλός, прекрасный, красивый.

ВОПРОС: Есть ли связь между словами «тело»-«цело» и «человек»?

ОТВЕТ:

Да, это очень интересно. Чело, цело, тело…Опять же, хоть я и незнаком…Вообще говоря, я не думаю, что здесь есть какая-то определённая связь… Есть народная этимология слова «человек»: «чело» от слова «чело2, а век – трудно сказать, это народная этимология. Греческое слово «антропос» − там понятно: «оп» – это глядеть (оптика отсюда), а «ан» – это вверх, “глядящий вверх”, так говорят опять же.

Дополнение ответа, также спустя неделю:

Что значит слово «человек»? Это очень таинственно. Есть только предположение, откуда это слово этимологически происходит. Это слово происходит из двух слов: «чел», соединительная гласная «о» и «век». «О» и «е», вы помните из школы, – соединительные гласные: громОотвод, бурЕлом, челОвек. Откуда этот корень «чел»? Ему родственны такие слова из древнерусского языка, как «челядь». Не «чело». Помните, что такое челядь? Люди. А первоначально слово «челядь» означало «стадо», «род», «племя». Родственно этому слову древнеиндийское кулам. Можно посмотреть указанный словарь, что означает тоже – челядь, род, племя. Или греческое слово τέλος, одно из значений которого тоже – род, сонм, толпа. Родственно и слово ирландское, кельтское cland, clan – клан, род. А вторая часть слова «век» – в древнем языке означало «ребенок», «потомок». «Век» не в смысле столетия, а в совсем в другом плане. Так что дитя нашего племени – человек. Вот так примерно ответить можно. А вот слово «чело» имеет совсем другое происхождение. Оно имеет родственное латинское celsus, что означает возвышенный. Или греческое κολόνα – колонна, возвышение.

Я не знаю даже, что такое «чело» по-славянски. То, что мы сейчас лоб называем? Вообще-то лоб − это череп. Помните, Лобное место. А мы сейчас «лбом» называем «чело»… Что-то мы удалились в этимологию.

ВОПРОС: (Вопрос неразборчивый, что-то о бесправии женщин и в Новом завете: приводится в пример евангельская история о насыщении пяти тысяч – «кроме женщиин и детей»).

ОТВЕТ:

Это может быть, я уже не помню сейчас как там в подлиннике греческом. Что у нас переводится словом «человек»? Может быть, там переводится слово «мужи», «мужчины» − может быть, так. Но ничего особенного и удивительного в этом нет, потому что ведь Новый Завет, Евангелие описывает нам иудейский мир. Там же не описывается христианский мир, правда? Евангелие описывает нам иудейский мир, с его порядками, с его ветхими представлениями о женском бесправии. Женщина не имела почти никаких прав. Вот, может быть, отец Александр…

Прот.Александр Сорокин: В славянском тексте – это имеется в виду насыщение «пять тысяч мужей, разве жен и детей» (Мф.14:21), Синодальный русский перевод: «…евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей»).

 

Архим. Ианнуарий: Да-да, насыщение пяти тысяч мужчин, не считая женщин и детей. А у нас перевод – «человек». Так что опять это в переводе дело.

ВОПРОС: А в греческом языке человек и мужчина не одно и то же?

ОТВЕТ:

Нет, нет, человек по-гречески – ὁ ἄνθρωπος, «антропос». А мужчина – ὁ ἀνήρ, ὁ ἄνδρας, «анир», «андрос». Не антр-, а андр-, разница есть. «Андрей» отсюда.

ВОПРОС: Вот Вы говорили о спасении и исцелении. Следует ли из того, что Вы сказали, что средство исцеления в полноте своей имеется только в Православной Церкви? Имеется в виду – исповедь, причастие Святых Тайн.

ОТВЕТ:

Само спасение дается Богом Духом Святым. Поскольку Дух Святой, как сказано в том же Новом Завете словами Самого Господа «веет, где хочет» и никаких преград никто Ему поставить не может, и определить Его никто не может, сделать такое − все равно что сказать, что я сам себя спасу, скажем, Богу невозможно такое сделать. Поэтому на этот вопрос ответить невозможно. Бог спасает того, кого Он хочет спасти. Нам даны прекрасные средства спасения! Мы должны быть счастливы. Мы должны хранить эту жемчужину как зеницу ока и радоваться тому, что мы ее имеем, но не смотреть и тыкать пальцем на других: а ты, грешник, не спасешься! Это чисто иудейский такой подход: мы чистенькие, а вот эти все нечистенькие, как свиньи.

ВОПРОС: Вопрос такой болезненный. Вот «вера без дел мертва», да? То есть формально… В каком смысле здесь в Послании Иакова употребляется «вера» – как доверие Богу?

ОТВЕТ:

Да, здесь было некоторое недоразумение. Дело в том, что в Послании Иакова (это первое из соборных посланий, где содержатся эти слова) происходит некоторый спор, Иаков спорит с позицией апостола Павла: «некоторые говорят, как говорит наш прапрадед, что вера без дел мертва». Происходит некоторая лингвистическая путаница. Я уже говорил, что понятие «вера» могло пониматься различно: в Библии, в ветхозаветном смысле как верность, затем − как доверие уже в Павловом смысле и обретение Духа Святого таким образом. Но когда человек наполняется Духом Святым, то вряд ли Дух Святой будет делать его неверным Богу. То есть верность есть лишь следствие доверия и одухотворения человека. Таким образом дело −это уже следствие того, что человек воспринял Духа Святого. Ведь человек, воспринявший Духа Святого, не пойдет убивать никого или красть, правда? Так что Павлово понятие веры неизбежно влечет за собой дело как просто результат веры. Понятно, да?

Но еще есть другое понятие веры, которое пришло уже в конце первого века, скорее такое философское понятие, как у нас сейчас часто понимается, и оно, может быть, тоже проскальзывает в Послании Иакова. Ну, например, в Послании к евреям оно четко прослеживается: вера в философском смысле. Как у нас говорят: «я верю в существование Бога», это чисто интеллектуальная вера. Это уже не вера как верность, не вера как доверие Богу, а вера в существование: «да, что-то такое есть», я верю, что «каждый человек должен во что-то верить», и еще что-нибудь такое. Вот это − чисто философское понимание, и в таком смысле, конечно, это такая пустота. Такая пустая вера без дел −  конечно, это мертвая вера.

ВОПРОС: А скажите, пожалуйста, наполнение Духом Святым –  это что значит? Это плоды Святого Духа?

ОТВЕТ:

Нет, плоды Святого Духа − это плоды, это уже дела человеческие. А вот когда человек обретает Духа Святого − ну, это как в Пятидесятницу. Помните, в Пятидесятницу излился Дух Святой на Церковь.

Как это понять? А вот вы видели когда-нибудь беснующихся? Мы видели. И мы называем их одержимыми духами нечистыми, ну, условно говоря. Это одержимые люди, которые даже уже потеряли самих себя, они вне себя, они беснуются… Видели каких-нибудь фанатов, которые бегут по улице и кричат, размахивают бутылками, бьют стекла? Вы видели эти демонстрации, которые несутся по улицам, с «иконами» своих кумиров… Беснования, нечистые духи. Одержимость. Это нечистый дух.

А есть одухотворение – «одержимость», если угодно, чистым Духом, Божественным Духом, который уже не подавляет в человеке  сознание, который вселяется в человека и ведет его именно путём Божиим. Наполняет человека всего. Как говорил апостол Павел, говоря о крещении, он говорил, что теперь, во время крещения, человек обретает Духа Святого, это Пятидесятница, и «уже не я живу, а живет во мне Христос». Ну, как это пояснить? Мы не можем, мы же Духа не видим. Он невидим, но Он вселяется в нас.

ВОПРОС: А плоды Святого Духа?

Это дела, дела… Вы правильно говорите, это результат воздействия Духа Святого. А любовь и радость — это даже не только дела, конечно, это уже дары Святого Духа. Потому что любовь невозможно «делать», да? Это не дело, это дар Святого Духа. Имеется в виду христианская любовь. Так же, как радость. Как может прийти радость, если у меня печаль? Я же не могу сам себе «сделать радость», это невозможно. Это опять же дар Святого Духа.