Цикл: Беседы о посланияx апостола Павла
Тематика: Послания к Фессалоникийцам
Текст набран: Людмила Зотова
Возлюбленные братья и сестры,
продолжаем с вами наши рассуждения о посланиях святого апостола Павла. Мы с вами ведем уже сегодня девятую нашу беседу. Первые были посвящены Первому посланию к Фессалоникийцам святого апостола Павла.
А сегодня мы поговорим с вами (не так подробно) о Втором послании к Фессалоникийцам. Традиционно считается, что Первое и Второе послания к Фессалоникийцам святого апостола Павла были первыми произведениями письменными, вошедшими в состав, в канон книг Нового завета.
Второе послание к Фессалоникийцам — сейчас я изложу традиционную точку зрения о том, когда оно было написано, по какому поводу оно было написано — было написано в скором времени после Первого послания. А напомню вам, что Первое посланию к Фессалоникийцам было написано апостолом Павлом в городе Коринф, где он жил на протяжении полутора лет во время второго миссионерского путешествия. Это было приблизительно в 51-м году после Рождества Христова.
В скором времени после того, как фессалоникийцы получили первое послание, прочитали его, они были несколько возбуждены словами апостола Павла о возможном внезапном скором Втором Христовом пришествии. Там он писал о том, что о временах и сроках нам не должно заботиться: день Господень придет так внезапно, как тать в ночи, как вор ночью. И некоторые фессалоникийцы (а это были простодушные наивные люди, ведь христианами они стали всего несколько месяцев тому назад), они были обеспокоены вот этими словами о внезапности. И им начало казаться (некоторым из них), что день Господень вот-вот наступит. Это вызвало среди них некоторое замешательство. И даже появились люди, возбужденные некими ложными проповедниками или учителями, или ложными посланиями, возбужденные мыслью о том, что день Господень уже и наступил, что Господь уже и пришел. Ну вот, в Фессалониках Он, может быть, не появился, но в соседнем городе Господа уже видели. Вот такие наивные, примитивные воззрения могли быть. Эти люди оставляли все свои занятия, переставали трудиться. Ну, потому что перед самым пришествием Господа в труде, как они считали, нет никакой необходимости. И они создавали в церкви нервозную атмосферу.
Апостол Павел откликается на все эти события и пишет им Второе послание к Фессалоникийцам тогда же, приблизительно, из Коринфа, в тех же самых условиях, успокаивая фессалоникийцев и говоря им о том, что, несмотря на внезапность, эту внезапность нельзя понимать как «вот-вот», вот завтра, скажем. Он говорит им о некоторых признаках, скажем, наступления конца света, о признаках Второго Христова пришествия.
Послание это написано в той же ситуации, это мы видим из адреса, из прескрипта послания. Ну вот, в Первом послании, как вы помните, сказано было: «Павел и Силуан и Тимофей церкви Фессалоникийской в Боге Отце и Господе Иисусе Христе: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа». Точно так же начинается и Второе послание. Здесь прескрипт занимает первые два стиха. То есть мы видим, что Павел вместе с Силуаном и Тимофеем, своими спутниками и соратниками пребывает в Коринфе и пишет в той же самой ситуации снова фессалоникийцам увещательное послание. Конечно, с Первым посланием во Втором очень много общего. И вполне возможно, что Второе послание было написано вскоре после Первого Фессалоникийцам. Но, начиная с некоторых пор, с появлением вот такой критически-исследовательской мысли относительно текстов Нового завета стали появляться известные сомнения в том, что Второе послание к Фессалоникийцам написано в скором времени после Первого. А некоторые сомневались даже в том (и сомневаются до сих пор), что это послание вообще принадлежит перу апостола Павла, а не перу кого-нибудь из его последователей и учеников.
В чем же причины этих сомнений? Они весьма основательны. Ну, например: ядром, центром Первого послания к Фессалоникийцам является эсхатологическое учение, то есть учение о Втором Христовом пришествии. То же самое и во Втором послании: ядром его является эсхатологическое учение о Втором Христовом пришествии. Но оба эти учения совершенно различны. Если в Первом послании (напоминаю: Первое послание к Фессалоникийцам, 5 глава, с 1-го по 11-й стих) апостол Павел пишет о внезапности Второго Христова пришествия, о том, что оно будет, как тать в ночи, что люди должны трезвиться и бодрствовать, потому что это может произойти в любой момент, а во Втором послании к Фессалоникийцам, во 2-й главе, с 1-го по 12-й стих, напротив, говорится о том, что внезапности-то и не будет, что сначала Второму Христову пришествию будут предшествовать определенные события всемирно-исторического значения: какие-то знамения, явления антихриста и так далее. Эти учения чисто внешне не согласуются друг с другом. Это одна из причин, почему некоторые ученые, экзегеты, богословы считают, что Второе послание написано позже, гораздо позже, чем Первое и не самим апостолом Павлом.
Кроме того, Второе послание к Фессалоникийцам имеет некоторые странности в своем языке и в богословии. Местами создается впечатление, будто Второе послание к Фессалоникийцам слово за словом, фраза за фразой повторяет, буквально повторяет Первое послание, что в общем-то Павел никогда не делал в своих посланиях. Он никогда сам себя не повторял. Он всегда был неожиданно находчив, всегда был нов.
Но, с другой стороны, в этом же Втором послании существуют целые пассажи, которые исполнены абсолютно не Павлова языка, не Павлова стиля, не Павлова духа. Дело в том, что язык апостола Павла узнается с первого взгляда, с первого же прочтения. Мы никогда не спутаем язык, скажем, евангелиста Марка или послание апостола Иоанна с посланиями апостола Павла. Павел узнается немедленно, с первых же слов. Вот здесь, во Втором послании, есть такие места, которые с трудом воспринимаются как Павловы.
Многие считают, что Второе послание к Фессалоникийцам было написано уже после смерти апостола Павла, может быть, даже в конце I века с использованием Первого послания к Фессалоникийцам. Ну, а цель-то была какая? Чтобы словами Павла опровергнуть те ложные толкования его же собственных ожиданий скорого Христова пришествия. Дело в том, что Павел писал всегда по случаю. Постольку поскольку христиане в Фессалониках волновались о Втором Христовом пришествии, вот он написал Первое послание, в котором выразил глубокую богословскую мысль о трезвении, бодрости, о том, что надо жить в постоянном ожидании Второго Христова пришествия, конца света, чтобы мы всегда были готовы к нему. Но со временем появились ложные истолкования этих слов. Говорили, что, мол, Павел говорил, что Христос вот-вот придет. И появились вот такие течения, которые до сих пор существуют в Церкви, когда люди возбужденно начинают ожидать. Некоторые говорят, что это произойдет завтра или в таком-то году. Особенно это распространено в каких-то маргинальных, крайних сектах христианских. Вот, вероятно, в конце I века уже появлялись такие течения. И чтобы их предотвратить и ослабить, было написано кем-то из учеников апостола Павла словами апостола Павла послание, которое опровергало вот такие ложные эсхатологические ожидания.
Надо сказать, что древность относилась к проблеме авторства иначе, чем сегодня. Сегодня ведь, как правило, что происходит с авторами? Люди берут чужие произведения, подписывают их собственными именами и издают их как свои. Это называется плагиат. Он преследуется по закону, но, тем не менее, это очень распространенное явление, очень. Особенно у нас, в академии, в студенческой среде, студенты пишут свои сочинения, часто списывая с каких-то старых сочинений или с каких-то книг, ставят свое имя — и все: но преподаватель, может, не заметит. Итак, сейчас люди берут чужое и приписывают его себе. В древности проблема псевдонимности состояла в ином: люди писали сами, но ставили имя своего учителя. Я как-то вам уже говорил, что, например, до нас дошло множество произведений философа Платона, но половина из них, как выяснилось, вовсе не принадлежат Платону, а подписано «Платон». Дошло множество сочинений врача Гиппократа, но на самом деле от самого Гиппократа до нас не дошло ни единой строчки. Зато много сочинений врачей, которые жили столетия после Гиппократа, но все подписывали, что это написал Гиппократ — их любимый учитель. Потому что они пишут в его духе. До нас дошло много сочинений святого Иоанна Златоуста, но мы видим, что почти в каждом томе в конце помещены сочинения, которые подписаны его именем, на самом деле ему не принадлежат. Так что в этом явлении ничего странного нет. В древности оно даже часто поощрялось и считалось добродетелью: выставлять не себя, а выставлять своего учителя, в духе которого ты пишешь. Ну, во всяком случае, вот существует такое мнение о том, что это послание не принадлежит непосредственно апостолу Павлу. Но оно вошло в канон, оно является каноническим, очень важно в догматическом плане, в плане учительном, и поэтому мы не вдаемся в научные подробности об авторстве, а лучше давайте разберем с вами его содержание.
Ну, полностью содержание этого послания мы с вами разбирать не будем, потому что, как я уже говорил, оно очень похоже на Первое послание к Фессалоникийцам. Мы займемся с вами лишь его эсхатологическим ядром, то есть той сердцевиной послания, ради которой, собственно, оно и было написано. Все остальное обрамляет его лишь как рамки, эту сердцевину. А сердцевина эта состоит в учении, изложенной во 2-й главе, с 1-го по 12-й стих. Это учение о Втором Христовом пришествии. Когда мы с вами начнем читать 2-ю главу, то мы увидим, собственно, и повод, по которому это послание было написано. Начнем же читать: 2-я глава Второго послания к Фессалоникийцам, 1-й стих.
«Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов». Итак, мы видим, что в Фессалоникийской церкви люди начали смущаться, то есть возбуждаться, впадать в какое-то возбуждение психическое, стали колебаться умом. От чего? От духа, от слова или от послания, как бы Павлом посланного? Ну, что значит «смущаться от духа». Духом здесь по традиции I века названо пророчество. То есть появились какие-то пророки, или лжепророки, которые говорили, что вот-вот уже наступает день Христов. Что значит «смущаться от слова»? Слово здесь означает — учение, поучение. Появлялись учителя, которые учили тому же самому. Ну и, наконец, появлялись послания, якобы Павловы, как будто уже, как у нас переведено, «наступает день Христов». Ну, это неправильный перевод. Очень хорошо, если бы читатели, особенно трудных новозаветных текстов, имели перед собой не только синодальный перевод, но и церковнославянский текст. Церковнославянский текст передает гораздо точнее. Итак, Павел призывает не смущаться от посланий, «яко уже настоит день Христов». А если перевести это на русский язык — будто уже наступил день Христов. То есть людей смущало то, что Судный день, конец света уже наступил. Ну, мы знаем, что и сейчас существуют люди, которые думают, что конец света уже наступил. Это приводило людей в смущение. Люди переставали заниматься своими делами, становились бесчинными и вносили большой беспорядок в жизнь Церкви и общества.
Павел продолжает в 3-м стихе «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога». Вот такие таинственные слова. Здесь использован совершенно особый язык, не свойственный апостолу Павлу язык: язык апокалиптической литературы того времени. Итак, вдумаемся: «да не обольстит вас никто никак». То есть пусть вас никто никаким образом не обманет. «Ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление». Вот что же это за признак такой — отступление? Отступление — по-гречески апостасия. Возможно, это слово вам известно. Это слово вошло в апокалиптический язык, язык апокалиптической литературы I века до Рождества Христова и I века после Рождества Христова, после известных событий, описанных в Маккавейских книгах Библии.
Некогда (это было еще задолго до Рождества Христова) Иудея находилась под владычеством эллинистических царей, один из которых, Антиох Епифан, пошел войной в Египет из Сирии (а его столица находилась в Сирии, он правил Сирией и Иудеей). И в Египте потерпел военное поражение. Раздосадованный и обозленный, он возвращался из Египта через Иудею, естественно, домой, и в Иудее решил показать, что он не слаб, что он все-таки силен. Как бы восстановить свою воинскую честь. С этой целью он решил произвести некоторые реформы в иудейском обществе, а именно — религиозные реформы. Он решил навести там эллинистический, то есть языческий религиозный порядок. А беспорядков тогда в Иудее было много, были ссоры между кланами священников. Но, наводя порядок, Антиох Епифан совершенно не учел (по своему незнанию, что значит вера в Единого Бога), совершенно не учел мощи и силы веры народа, который верит в Единого Бога уже на протяжении многих сотен лет, который испытал многое из-за этой веры.
Что же сделал Антиох Епифан? Он стал творить жуткие вещи, был настоящий террор. На улицах Иерусалима сжигались рукописи со Священным Писанием. Иудеи стояли вокруг, скорбели, возводили очи к небу и говорили: ну что ж, бумага (или, там, папирус) горит, но буквы-то улетают к небу… Улицы и дороги Палестины покрылись сотнями и тысячами крестов, на которых распинались лучшие люди иудейского народа, праведные фарисеи и, в общем, учителя. Было запрещено обрезание (т.е. основной иудейский обряд), и родители, которые позволяли себе обрезать своего младенца, подвергались смертной казни. Ну, младенцы вместе с ними, конечно, тоже. Людей заставляли есть свинину, а вы знаете, что свинину нельзя было есть по закону Моисея. Их просто связывали, насильно им в глотки впихивали куски свиного мяса.
То есть, издевательства и террор были страшные. Все это можно было бы даже стерпеть, но народ не стерпел тогда, когда Антиох Епифан приказал в Святая Святых Иерусалимского храма, то есть там, где был ковчег Завета, где обитал Сам Бог, он приказал поставить статую Зевса, то есть языческий идол. И приносить этому идолу свиные жертвы. Это было уже то, что впоследствии в Библии было названо «мерзость запустения».
И тогда народ восстал. И началось восстание Маккавеев. Война длилась три с половиной года, сорок два месяца, и закончилась полным поражением Антиоха Епифана, несмотря на всю его военную силу. Просто народ было не победить в его вере. Но, тем не менее, террор производил, конечно, свое действие, и не все люди шли на мученические подвиги. Не все же обладают такой силой, чтобы противостоять угрозам кровавым. И поэтому находились отступники от веры отцов, которые соглашались принимать язычество, приносить жертвы языческим богам. Вот именно это отступничество — отступление, апостасия — и вошло с тех пор в апокалиптический язык как один из признаков страшных времен. Времен страшных гонений, предшествующих, возможно, наступлению конца света.
Итак, из этого слова, из этих слов Павла — «сначала должно прийти отступление» — мы видим, во-первых, что христианство должно быть весьма распространенным явлением. Если предположить, что Первое послание к Фессалоникийцам написано в скором времени после основания Фессалоникийской церкви, когда фессалоникийские христиане, составлявшие, ну, два-три десятка человек, ну, может быть, чуть-чуть больше, составляли ничтожную долю ничтожного процента всего населения Фессалоник, конечно, о каком-то отступлении таком тотальном, речи быть не могло. Очевидно, христианство уже имеет некую силу. Очевидно, начались какие-то страшные гонения и страшный террор, чего, конечно, еще не было, когда писалось Первое послание к Фессалоникийцам, скажем. Террор именно против христиан, террор, который некоторые христиане не выдерживали и впадали в отступление.
Итак, сначала, первый признак конца света — это гонения. Распространение христианства, затем — начало гонений, страшные гонения, террор, который вызывает отступления. И тогда, как сказано в 3-м стихе, «откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога». Ну вот, здесь не названо слово «антихрист», хотя можно было бы предположить, что это именно об антихристе идет речь. Хотя черты, которыми описывается этот человек греха и сын погибели, скорее, выдают в нем не антихриста, а антибога, потому что он сядет в храме Божием и будет выдавать себя за Бога. Ведь дело в том, что по христианскому учению антихрист никогда себя за Бога выдавать не будет. Вот некий «антибог» здесь появляется.
Конечно, образы эти, описанные необычным языком, языком апокалиптики, опять же вызывают к памяти некоторые события того времени. Ну, во-первых, во время Антиоха Епифана, конечно, сам Антиох не выдавал себя за Бога и не пытался усесться в храме Божием, в Иерусалимском храме. Он там просто поставил статую Зевса, идола. Но вот в I веке после Рождества Христова в Римской уже империи начинается процесс, когда появляются люди, выдающие себя за Бога. А именно правители Римской империи, императоры. Процесс этот исподволь начинался уже при императоре Августе. Но свое самое яркое выражение, такое безумное выражение этот процесс самообожествления принял при безумном императоре Калигуле, который пришел на смену императору Тиверию. Жил он незадолго до написания всех этих посланий, и, конечно, в памяти людей, в памяти апостола Павла события, связанные с Калигулой, были очень живы. Калигула велел по всем храмам Римской империи поставить себе жертвенники и статуи. Можете себе представить, сколько работы было в мастерских, изготовлявших вот эти статуи. Многие ремесленники нашли себе труд.
Так вот, по всем храмам Римской империи, языческим храмам, были поставлены статуи Калигуле, либо жертвенники, посвященные ему. И люди обязаны были приносить там жертвы своему императору-богу. Единственный храм, в котором не было статуи Калигулы, где он, так сказать, не сидел — это был Иерусалимский храм, храм Единого Бога. Когда Калигула проведал о том, что в Иерусалиме еще не приносятся ему жертвы, что он не сидит в храме Иерусалимском вместо Бога, он пришел в неописуемую ярость и послал письмо в Иерусалим местному прокуратору, чтобы его приказ был немедленно выполнен и чтобы в Иерусалиме ему статуя была поставлена, и чтобы жертвы ему там непременно приносились. Но ведь Калигула совершенно не понимал, что значит иудейская религия, что значит религия Единого Бога. Он был язычник, и ему это было и неведомо, и неинтересно. Он просто видел, что его приказ не исполняется, только и всего. Но прокуратор, который жил в Иерусалиме, прекрасно понимал, что исполнить приказ Калигулы абсолютно невозможно. Что если это сделать — тогда поднимется вторая Маккавейская война. И, возможно, Римская империя лишится своих восточных пределов, восточных границ, которые защищали ее от самого опасного врага, от Парфии, нападавшего с востока. И поэтому прокуратор решил отсрочить исполнения приказа Калигулы. Калигула написал второй приказ, где угрожал уже самому прокуратору отставкой и судом, если статуя его не будет немедленно же установлена в Иерусалимском храме. Но через несколько месяцев, а, может быть, даже и дней, после того как Калигула отправил этот приказ в Иерусалим, сам Калигула был убит, и на его место, на престол, взошел его дядя — император Клавдий, гораздо более рассудительный человек, который, конечно, немедленно отменил все безумные приказы своего племянника. Но надо сказать при этом, что приказы Клавдия об отмене приказов Калигулы пришли в Иерусалим раньше, чем вот это второе угрожающее письмо Калигулы. Ну, дело в том, что путешествие по морю в то время было довольно сложным занятием. Возможно, корабль, на котором везли второй приказ Калигулы, угрожающий, потерпел где-то крушение или задержался на ремонте, во всяком случае, вот такой случай был. И этот случай остался в памяти современников, конечно, иудеев и христиан, что была угроза, что в храме Божием сядет человек, его икона, так сказать, его статуя — человека, который будет выдавать себя за Бога.
В христианском послании, во Втором послании к Фессалоникийцам, речь уже не идет об Иерусалимском храме. Это всего лишь образный апокалиптический язык. Здесь под храмом Божиим можно понимать либо церковь, в которой попытается усесться, опять же в переносном смысле, как Бог, выдавая себя за Бога, некто, подобный Калигуле. Либо под храмом Божиим можно понимать вообще христианство, в котором появится некто, кто будет выдавать себя, скажем, за Спасителя. Хотя, как мы уже видели, здесь, скорее, речь идет не о Христе Спасителе, а о Боге и антибоге.
Но продолжим, тем не менее, дальше. Ясно, что речь идет о наступлении каких-то страшных времен, которые сравнимы с временами Антиоха Епифана, с временами Калигулы, с временами Нерона, с временами последующими Домициана, когда были гонения сначала на иудеев, потом на христиан; когда начались отступничества, когда появлялись люди, которые выдавали себя за богов и велели приносить себе жертвы, оскорбляя тем самым и Бога, и верующих в Бога. Речь идет о чем-то таком, о каких-то последних временах, перед войной и перед конечной победой Бога, конечно.
5-й стих: «Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам это? И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего».
Очень таинственные слова. Речь идет о новом признаке конца света, об откровении беззаконника, вот этого человека, выдающего себя за Бога, которого до сих пор (хотя в тайне он уже действует), которого некто удерживает от его явления. Но этот удерживающий, как у нас переведено, «будет взят от среды». И вот когда он будет взят от среды, тогда-то и явится этот беззаконник, человек греха и сын погибели.
Многие богословы, в том числе, например, крупнейший библеист, новозаветник, петербургский профессор Николай Никанорович Глубоковский, еще до революции работавший в нашей Духовной академии, писал, что данное место является самым трудным для толкования местом из всего Священного Писания Нового завета. Многие богословы и толкователи сломали копья и сломали перья на толковании этого места. До сих пор в церковной, а чаще всего в околоцерковной или псевдоцерковной литературе появляются десятки всевозможных толкований и спекуляций относительно того, кто же это такой — удерживающий антихриста или этого антибога, удерживающий конец света. Вопрос этот настолько серьезный и интересный, что я думаю, что в оставшиеся две-три минуты нам его не разобрать. Поэтому следующую нашу беседу мы начнем именно с обсуждения этого вопроса об антихристе и об удерживающем его.
А сегодня я с вами прощаюсь, желаю вам всяческой благодати Божией. Хранит вас Господь и Царица Небесная! До следующей встречи.
