Феодоровский собор, 1 июня 2007 года

Расшифровка  – А.Богдадьев

Сверка и корректура  – Л.Голубкова и О.Суровегина

Сегодня последняя в этом семестре беседа.Это последняя беседа, поэтому ее посвятим последней книге Библии, т.е. Апокалипсису.

Учение, изложенное в Апокалипсисе, т.е. книге Откровения, называется эсхатология. Слово это наверняка вам известно, знакомо. Откуда происходит это слово? Происходит от греческого слова «эсхатон». «Эсхатон» ‒ это греческое слово, которое обозначает «конец». Два греческих слова переводятся у нас словом «конец». Это слово ἔσχᾰτον «эсхатон», а другое слово τέλος «телос»…(о. Ианнуарий отходит от микрофона к доске). «Телос» означает конец как цель чего-либо, конец  пути, например, а эсхатон ‒ это просто конец чего бы то ни было, как край, как предмет. Например, вот здесь не телос этой доски (показывает), а эсхатон, конец, край.

Наш мир ограничен в пространстве и во времени. Он имел начало,  предел, какой-то край. Как здесь (указывает на доску) вот начало, вот конец. Так и весь наш мир имел начало и будет иметь свой конец. Как в пространстве, так и во времени. И вот все, что находится за пределами нашего мира, пространства и времени ‒ это реальность уже запредельная, эсхатологическая. Эсхатология ‒ это та часть богословия, которая изучает запредельные реальности, учение о конце этого мира и о том, что за концом.

Мы с вами уже говорили немножко об эсхатологических реальностях, таких как посмертное существование, но лучше всего представление, понятие об эсхатологических реальностях дает нам последняя книга Библии.

Вот первая книга Библии говорит нам о начале этого мира: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт 1:1). До этого не было начала. А последняя говорит о конце этого мира и о наступлении мира нового. Книга Откровения, вы знаете, что она всегда вызывала очень много удивления, любопытства, желания понять, и в то же самое время люди ее практически не понимали. Многие относились к ней, как к какой-то сказке, какой-то сюрреалистической поэме что ли. Здесь уж слишком много непонятной символики.А многие пытались, не вдаваясь в подробности этой книги, толковать её как предсказание каких-то исторических событий, разворачивающихся во времени. Помните, там появляются четыре всадника один за другим или там какие-то бедствия, какие-то казни. И вот люди пытались выяснить, а какая война подразумевается под той или иной казнью? И что это за один всадник, и кто за ним идет исторически другой всадник? Одни видели там Петра I, другие Екатерину Великую. Папа Римский говорил, что там Лютер появляется, а Лютер говорил, что там Папа Римский появляется. Ну, тут фантазий было сколько угодно, особенно вокруг числа 666. Тут уже фантазия беспредельная была и длится до сих пор, как вы знаете.

Когда-то, если вы помните, у Толстого в «Войне и мире» Пьер Безухов как-то раз сидел и размышлял над числом 666. Ну, он понимал, что это зашифрованное чьё-то имя. Считал, считал буковки, и получилось «Наполеон». Ну, хорошо, Наполеон ‒ это понятно, он был тогда врагом. А потом бессонница его истомила, он дальше начал считать, поставил собственное имя, посчитал – и тоже 666 получилось. Здесь какие угодно фантазии были!

Для того, чтобы изучить эту книгу, требуются все-таки какие-то экзегетические знания. Их у людей маловато, люди читают: вроде понятные слова. А раз понятные слова, значит ‒ и все понятно. Вот это вечная проблема при изучении древней литературы, особенно такой сложной, как библейская литература. Людям кажется, что все понятно, потому что слова-то все понятные. Они не понимают, что за словами скрывается ещё смысл, и смысл часто бывает абсолютно непрозрачный, туманный для них. Они этого не осознают.

О чем же эта книга? Она называется «Откровение святого Иоанна Богослова». Вот это вот название написано всегда наверху. Это так называемое «надписание». Но надписания ведь появились во II веке, тогда, когда отдельные разрозненные рукописи собирались, складывались вместе, сшивались, получались такие кодексы – как книжка. И первоначально это были папирусы, конечно. А там, где появляется книга из разрозненных частей, там надо этим частям давать какие-то названия, делать оглавления. И вот тогда-то появились названия. А ведь внутри самой книги ведь названия такого нет. Ведь невозможно представить себе, чтобы евангелист Матфей, скажем, писал такое название, как у нас написано: «От Матфея, меня, святого  евангелиста, благовествование». Этого же не было! Он просто начал писать: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…». А все эти надписания появились позже. И часто они были сделаны для удобства. Ну, так, как люди тогда понимали происхождение той или иной книги. А впоследствии наука выяснила, что не все эти надписания правильные. В частности, здесь-то уж сразу ошибка стоит:«Откровение святого Иоанна Богослова». Но первые же слова, уже первые три слова этой книги противоречат этому названию: «1Откровение Иисуса Христа, которое дал ему Бог, чтобы показать рабам своим…». То есть это не Откровение Иоанна Богослова, а Откровение Иисуса Христа. И это принципиально важно для данной книги. Но мы уже привыкли.

Слово «откровение», апокалипсис ‒ греческое. Апо ‒ от, калипсис ‒ откровение. Калипто ‒ глагол, обозначает «отдергивать занавеску». Вот, за занавеской то, что нам не видно. А если отдернуть занавеску, то мы увидим, что же там такое. Там пока таинственно, но если одернуть занавеску, то мы увидим, что же там такое. Сначала там тайна, но всякая тайное в конце концов становится явным, открытым.

Слово «апокалипсис» имеет три значения: активное, пассивное и третье, о котором я скажу. Что значит активное? Активное ‒ это сам акт откровения. Вот я прихожу и сделаю откровение. То есть открываю. Я делаю откровение. Это пассивное значение: я стою, а кто-то подходит и делает откровение, открывает дверь, мне сделано откровение. Я делаю откровение – и мне сделано откровение. И, наконец, третье значение этого слова: так называется литературный жанр. Потому что в века земной жизни Иисуса Христа такой литературный жанр был очень популярный у иудеев. Существует и до нашего времени множество иудейских апокалипсисов: «Откровение Еноха», «Откровение Варуха», «Откровение Ездры» и ряд других откровений. Просто такой уже жанр. Как есть жанр роман, поэма, пророчество, вот –  откровение.

Христианских откровений мало. Во-первых, наше каноническое ‒книга «Откровения», затем книга «Пастырь». Автор этой книги Ерма. Это книга II-го века. Существует еще ряд апокалиптических откровений. «Откровение Петра» и другие книги. Во всяком случае, их очень мало.

Что характеризирует жанр откровения? Откровение всегда строго эсхатологично. То есть в этой книге открываются доныне закрытые, тайные, запредельные реальности. То есть человеку, который пишет откровение, открывается то, что за пределами нашего времени и за пределами нашего пространства. Или, говоря символически, на небе. Небо, конечно, имеется в виду не астрономическое, а духовное. Наша книга является таким откровением. Поскольку постольку мы живем в этом мире и привыкли видеть и слышать только то, что в этом мире, иного мы не знаем, мы можем понимать, что, кроме этого мира и этих форм, этого бытия, существуют еще и другие миры. Это мы можем понимать и понимаем. Но мы их не видим, и поэтому у нас нет ощущений другого мира, представлений другого мира. И поэтому когда нам Бог дает нам-таки что-то узнать из мира иного, мы не можем наши впечатления, наши знания изложить на языке этого иного мира. Потому что у нас есть только язык нашего мира, наших форм. И все чувства, которые мы испытываем при откровении, мы можем изложить только в формах нашего мира. Отсюда появляется масса символов и знамений. То есть язык Апокалипсиса всегда шифрованный язык.

Это наш язык, но за ним скрываются чувства и впечатления, которые не передаются в формах и представлениях нашего мира. То есть это всегда шифр, всегда символ. И до тех пор, пока мы не разберемся в шифровке, в символике Апокалипсиса, любого Апокалипсиса, мы в нём ничего не поймём. Если мы будем понимать всё простодушно, как будто описывается наша реальность, то это всё приведёт нас к заблуждению.

Книга Откровения Иоанна очень богата символикой. Здесь сотни, сотни всевозможных символов. Что ни строчка, то мы сталкиваемся с каким-то особым языком, за которым стоит иная реальность. И очень богатая книга. Богатая и в литературном плане, богатая и в богословском плане. Почему-то до сих пор эту книгу не воспринимали как богословскую книгу; это очень глубокое богословие. Но это богословие скрывается всегда за символикой.

Откуда берутся символы Апокалипсиса? Несколько источников. Самый богатый источник апокалиптической символики ‒ это Ветхий Завет, все писания Ветхого Завета. Здесь что ни слово, что ни строчка  ‒ отсылают нас в ветхозаветную символику. Если мы плохо знаем Ветхий Завет, то мы ничего не понимаем в книге Апокалипсис, а мы все плохо знаем, поэтому надо знать, узнавать.

Второй источник ‒ это языческая мифология. Приведу какой-нибудь пример. Вся 12-я глава книги Апокалипсис посвящена двум видениям. Одно видение Небесной жены, облечённой в солнце, которая должна родить младенца мужского пола. Это символ Церкви, конечно. А второе зна́мение ‒ знамение страшного дракона, который стоит перед этой женой и, раскрыв пасть, грозится пожрать того младенца, который должен родиться. Ему это не удаётся, потому что жену, эту женщину, на крыльях орла уносят в пустыню, где ее питают на протяжении сорока дней. Вот этот образ, многократно переформированный,–конечно, языческий миф о рождении Аполлона. Очень древний миф, гораздо древнее, чем написана книга Апокалипсис. Помните, Аполлон должен был родиться у нимфы Латоны от Зевса. А Гера, жена Зевса, взревновала и наслала на эту самую Латону, беременную, страшного дракона по имени Пифон, который встал перед ней и раскрыл свою пасть, ожидая, когда женщина родит, чтобы сразу этого младенца поглотить. Но Зевс послал за Латоной орла, и орел унёс эту Латону на далекий остров, скрыл от дракона, там Апполон родился, рос не по дням, а по часам. Через три дня он вырос, возмужал и убил этого дракона, затолкал его в подземное царство, и так далее. Вот здесь всё это же самое отражено, но это лишь язык. Вот мы и должны понять, чем отличается язык от того, что стоит за языком ‒ символы, образы, взятые из Ветхого Завета, но через них мы должны смотреть в новое значение. Символы взяты из языческой мифологии, но это лишь язык, но за ним-то смысл стоит какой-то новый.

Третий источник смыслов ‒ это политические реальности того времени: различные политические сплетни, махинации и так далее. Как если бы мы сейчас взяли какие-нибудь газеты, радиопередачи и оттуда бы черпали информацию. И вот это был бы наш язык. В частности, вот история с антихристом и так далее.

Так, это Апокалипсис, но эта книга сложнее, чем Апокалипсис. Она обладает еще другими жанровыми особенностями. Когда мы ее открываем, то читаем, что это Апокалипсис ‒ она так и называется: «Откровение Иисуса Христа». А вот дальше, в третьем же стихе написано: «3 Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем…». Так что же, значит, это пророчество? Но ведь пророчество ‒ это не апокалипсис! Это совершенно разные литературные жанры, принципиально разные. Апокалипсис говорит нам о потусторонней реальности, как мы только что выяснили, апокалипсисы всегда строго эсхатологичны, они описывают то, что за пределами, за краем. А пророчество всегда обращено к нам, сейчас и здесь, и описывает то, что у нас происходит. Пророчества никогда не бывают эсхатологичны. У нас сейчас под пророчеством часто понимают предсказания, предопределения какие-то: вот цыганкины пророчества, карты что-то напророчили, предсказали, гадания… Но это абсолютно не библейское понимание. Это уже наше такое простонародное понимание.

В Библии пророчество — это всегда именно про-рочество. Вслушайтесь в это слово: «про» ‒ это значит «вместо», «за»; «рочество» ‒ от глагола рекчи (отсюда «речь»), то есть говорение вместо…, вместо кого? Вместо Бога. «Прорекати», то есть говорить за Бога. Через пророка говорит Бог. И что же Он говорит? Он открывает Свою волю сейчас, здесь нам. Пророчество ‒ это откровение воли Божией. Это не откровение того, что там, за пределами, а откровение воли Божией: что надо делать сейчас здесь мне. Это библейское понимание пророчества. Пророчество никогда ничего не предсказывает. Упаси Бог! Почему? А потому, что всякие предопределения и предсказания противоречат самому пониманию творения человека. Ведь человек сотворён по образу Божию как существо свободное. Вот у коровы нет образа Божия. А у человека есть образ Божий. А в чём он состоит? Да в человеческой свободной воле.  Вот как Бог свободен, так и человек. Хотя бы отчасти, да свободен. Конечно, этот образ Божий в человеке затуманен, затемнён грехом. Но всё-таки он существует в каждом человеке. В отличие от животного. Животное запрограммировано своей генетикой. Человек тоже, он тоже животное. Но всё-таки при этом в человеке есть еще и свобода. Поэтому запрограммировать человека невозможно. Если только человек больной, зомбировать можно как-то, то есть исказить человека до такой степени, чтобы он совсем утратил образ Божий. Но это всё противоречит Божественной воле о человеке, Божественному творению человека.

Итак, человек не предопределяется, и Бог хранит человеческую свободу. Над сердцем человека никто не властен. Даже Сам Господь Бог! Бог Себя ограничивает ради человеческой свободы. Это мы должны помнить. Это основа основ христианского учения. Никакие предсказания невозможны, невозможны! Поэтому они запрещаются Священным Писанием и церковными канонами. Они могут приводить к очень злым последствиям. Предсказывать можно только то, что не зависит от моей воли. А что не зависит от моей воли? Ну, окружающий мир, скажем, физический: от моей воли не зависит, когда будет затмение солнца или луны. Это можно предсказать. Это и предсказывают: для этого не обязательно иметь какие-то божественные особые наставления. Надо быть просто хорошим астрономом, чтобы это предсказать. Предсказать можно войну, которая от меня не зависит. Где-нибудь война происходит, ну как это может зависеть от меня? Это стихия, стихия… Предсказать можно там наступление какого-нибудь землетрясения, цунами, голода, налета саранчи. Всё это не зависит от моей воли. И вот предсказания такого рода мы находим в Священном Писании: голода, войны и так далее, но это не пророчество. Если даже они входят в книги пророческие, но это не пророчество.

Пророчество ‒ это всегда изложение воли Божией. В пророчестве говорится: если ты сделаешь то-то и то-то, то с тобою будет то-то и то-то, а если ты не сделаешь этого, то с тобою будет иначе. То есть пророчества могут предостерегать, предупреждать, угрожать, наставлять, но никогда не предопределять. Понятно, да? То есть они оставляют за человеком свободу выбора.

Так вот, эта книга, книга Апокалипсис одновременно и пророческая книга. Может быть, даже это основное ее содержание. Здесь говорится о том, что надо делать, какова о нас воля Божия.

Идём дальше. Буквально через один стих. Вот в третьем стихе сказано, что это пророчество, а смотрим 4 стих:

4 Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет…, т.е. от Бога.

Что это такое вам напоминает? Ну, конечно, послание. Откройте любое послание апостола Павла: «Павел, раб Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный к благовестию Божию…всем находящимся в Риме…благодать вам и мир от Бога отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Рим 1:1,7),. «Павел…— церкви Фессалоникской в Боге Отце и Господе Иисусе Христе: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Фес 1:1) и так далее. Каждое послание начинается вот такой формулой. Это античная эпистолярная формула. Незыблемая, незыблемая на протяжении столетий и тысячелетий. Все так писали, всегда так писали. Кто, кому, приветствие. Вот так же и в Новом Завете. То есть мы имеем здесь дело с посланием. Послание по-гречески «эпистола». Отсюда эпистолярный жанр, то есть произведение в письмах ‒ эпистолярный жанр. Встречали, наверное, в литературе?

Кому же написано это послание? А здесь сказано: «Иоанн семи церквам, находящимся в провинции Асия». Что это за семь церквей, дальше перечисляется: это Эфес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сардис, Филадельфия, Лаодикия. В Римской империи одна из самых больших и богатых провинций была провинция Асия. (Рисует на доске схему). Вот здесь находилась провинция Асия. Здесь была окружная дорога, и вдоль дороги располагались города, семи церквам которых написано это послание: Эфес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сардис, Филадельфия, Лаодикия. Семь, конечно, число символическое. Семь всегда, во всей Библии, означает полноту, завершенность. Все, семь, и дальше уже ничего нет. Семь, конец, всё, завершенность. Поэтому когда говорится  семь церквей, то это символ. А ведь в Апокалипсисе каждое слово символично. Семь церквей ‒ это значит вся вселенская церковь. То есть это  послание всей вселенской церкви? Как называется послание вселенской церкви по-латыни? Энциклика. То есть это энциклика. Вот. А послание это всё-таки не апокалипсис. Послание это не пророчество. Это эпистола. Это послание, как всякое письмо, оно конкретно обращено к конкретным людям. Если я пишу, например, своему приятелю, это же не будет откровение, не будет пророчество. Нет, я, конечно, могу писать и пророчества, но, как правило, это просто письмо. И это тоже просто письмо: очень конкретное письмо о конкретных вещах.

Итак, это книга сложная в своём жанровом содержании. Вот три жанра мы уже выделили. И очень важно отметить еще один, не жанр, а характеристику, скорее, этой книги: она насквозь литургична. Это самая литургическая книга Библии и Нового Завета, в частности. Она предназначена для чтения во время литургии, то есть во время богослужения, в собрании. Вы знаете, что чтение в традиционных Церквах, таких как Православная Церковь, Католическая Церковь, происходит по определенному сценарию. Вот как у нас, например, чтец подходит под благословение к священнику, потом отправляется на свое место на середине храма перед иконой, открывает книгу, священник благословляет всех предстоящих. «Мир всем!» ‒ говорит он, ‒ «Вонмем!» Потом чтец говорит: «Прокимен, глас третий». Произносятся какие-то стихи, хор начинает петь эти стихи из псалмов. После этого ещё раз: «Вонмем!» И чтец говорит: «Деяний святых Апостол чтение». И начинает читать: «Послание коринфянам святого апостола Павла чтение. Братие, та, та, та»…, и дальше уже никто не слушает. Но он читает. Когда он заканчивает, он произносит: «Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!» Хор начинает петь, священник, опять же, благословляет: «Мир ти!», что-то такое… Вот есть сценарий: он описан в наших книгах, служебнике, каких-то других богослужебных книгах. И вот мы придерживаемся тысячелетия, уже два тысячелетия, такого сценария чтения. И вот именно такой сценарий чтения отражен как раз в этой книге. Она просто дает нам такой сценарий. Вот посмотрите: выходит чтец и произносит, как вот сейчас он произносит название того, что будет читать: «Коринфянам послания святого апостола Павла чтение», так же и здесь:

 1 Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим…

Называет то, что он будет читать, но после этого священник (или предстоятель церкви) благословляет, после названия. И вот третий стих: уже не чтец говорит, а священник: «Блажен читающий и слушающий слова пророчества сего и соблюдающий написанное в нем» ‒ это возглас священника, благословение. После этого опять вступает чтец: «Иоанн 7 церквам…», как у нас сейчас: «Братие!…», это как у нас идет чтение, да? А здесь:

«4 Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет…» ‒ призывается имя Божие.

И как только называется имя Божие, священник произносит так называемую «аккламацию», то есть возглас. Вот как у нас после молитвы «Отче наш». Заканчиваем молитву петь или читать: «…и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого». И что там дальше происходит? Священник говорит: «Яко Твое есть царство и сила и слава Отца и Сына и Святого Духа и ныне и присно и во веки веков». И хор: «Аминь». Вот так же и здесь: произносится имя Божие чтецом, и тотчас же в пятом стихе вступает священник:

 

5… Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею

6 и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков, (и хор:) аминь.

Все это здесь написано. И дальше вступает хор и поёт вот этот седьмой стих – это такая одна из самых первых христианских стихир или там тропарей, что угодно называйте. Причем разделенная на антифоны, вот как у нас:первая половина хора поёт ‒ вторая половина хора поёт, один клирос ‒ другой клирос. И здесь также:

7 Се, грядет с облаками,

и узрит Его всякое око

и те, которые пронзили Его;

и возрыдают пред Ним все племена земные.

И потом вся церковь поет: Аминь! Аминь! (дважды).

И вдруг вступает пророк в восьмом стихе. В древней Церкви были еще служения пророков ‒ рукоположенные  люди, которые во время богослужения выступали с какими-то пророчествами, апокалипсисами, то есть говорили от имени Бога. Они говорят: «я» ‒ это «я» Бога. В восьмом стихе:

8 Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель. Вот пророчество: произносится великое имя Божие.

И потом снова чтец:

9 Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби… И начинается чтение.

И кончается эта книга Апокалипсис тоже таким же сценарием, заканчивающим чтение.

То есть эта книга очень литургична. И действительно, вы знаете, что в западных Церквах (Римская Церковь, протестантские церкви) эта книга используются во время богослужения, она постоянно читается. Почему? Да потому, что она была уже со II-го века широко известна на Западе и очень популярна, и к ней с уважением относились, ее постоянно читали, толковали, изучали. Это одна из самых изученных книга всего Нового Завета. Ни одной точечки нет, под микроскопом не просмотренной. И сотни, тысячи толкований всевозможных.

А у нас она не читается вообще никогда во время богослужения, вообще никогда. А до XVI века практически не была даже в рукописных списках. Почему? Да потому, что вот так исторически сложилось, что эта книга (мы сейчас не будем вдаваться в этот вопрос) была до конца IV века и даже дольше на Востоке Римской империи мало известной и даже считалась еретичной. И вошла в канон только в конце IV века, тогда, когда весь круг богослужебных чтений давно сложился. Этот круг богослужебных чтений сохранился до сих пор, а там не было книги Апокалипсиса, поэтому ее до сих пор нет при чтении. Поэтому и толкование этой книги на Востоке никогда не было, и за все почти 2000 лет существования христианства было только одно маленькое неказистое толкование Андрея Кесарийского где-то в VI или VII веке, списанное с какого-то из западных толкований. И все. Больше ничего.

Там тысячи толкований, а здесь ни одного до конца XIX века! Эта книга была почти неизвестна. Такова ее судьба. Вот возьмем, например, великих святых, которые истолковали нам практически весь Новый Завет, а часто и Ветхий Завет, таких как святой Иоанн Златоуст, отчасти есть толкование у Василия Великого, хотя меньше. Или вот Кирилл Александрийский, великий толкователь, Григорий Богослов. Все вот эти великие, величайшее отцы Церкви: Афанасий Великий, они никогда даже не слышали об этой книге, хотя они жили в V веке. Они даже не слышали, они истолковали каждую строчку Священного Писания, но никогда не упоминают ни одного слова, ни одной строчечки из Апокалипсиса. Не знали ее, вот на Востоке не знали ее, поэтому она у нас не используется во время богослужения.

А когда появились толкования, как будто вот с Луны свалившиеся, в конце XIX века уже и в начале XX, они, конечно, были самые фантастические, самые безумные. Ну, и вот так до сих пор безумие людьми и владеет. Вспомните с этими ИНН ‒ эти истории сумасшедшие…

Ну, о чём же всё-таки эта книга? Мы с вами говорили, что это книга эсхатологична насквозь ‒ это очень важно. Это откровение. Что же здесь открывается? А здесь открывается то, как в конце концов осуществится основное прошение молитвы «Отче наш». А какое там основное прошение? «Да приидет Царствие Твое яко на небеси и на земли». На небе ‒ Царство Божие, а на земле? Царство зла, царство сатаны. Разве здесь Царствие Божие? Нет, увы, это не так. Здесь царит зло, болезнь, разрушение, войны, и царствует всевластно смерть. А вот Царство Божия пока еще здесь нет, во всей полноте. Так, проблески какие-то… Так вот, как же придёт это Царствие Божие? Когда же истребится зло и настанет совершенство? Вот об этом-то эта книга и говорит. А это тайна. Мы же ведь не можем здесь устроить Царство! Хотя находятся люди, которые хотят всех осчастливить, всех сделать счастливыми, богатыми, здоровыми, красивыми, сильными и любвеобильными. Вот, если взять такие системы, как коммунизм. Очень часто сейчас до сих пор приходится слышать, что Ленин был первый… Или что Христос был первый коммунист! Коммунизм ведь он желает чего-то хорошего! Установления Царствия Божия на земле! Но какими путями?! Кто не согласен с этим, надо убивать просто-напросто. Путем истребления одних дать счастье другим. Не получилось ничего. И все коммунистические системы рассыпаются. То есть никакими путями человек в его греховном состоянии построить здесь Царствие Божие не может. Только Бог может установить здесь Свое Царство. Всякое человеческое царство всегда будет царством греха, так или иначе. Бывают царства получше, бывают царства похуже, бывают совсем плохие царства, но все: и совсем плохие, и самые хорошие – всё равно всегда греховные царства. И истребить зло они не в состоянии.

А вот Апокалипсис нам и открывает это таинственное «как же», почему мы и молимся: «Да приидет Царствие Твое!» Не наше царство, а Твое Царство, Царство Божие, потому что наше царство ‒ это всегда царство греха. И главное содержание этой книги ‒ это установление Царства Божия.

А структура этой книги такова: она отражена в первых двух стихах. Вот почитаем, смотрите:

1 Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну,

2 который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел.

Итак, здесь отражена так называемая «цепочка откровения» (рисует на доске схему: Бог – Иисус Христос – Ангел – Иоанн – прочие «рабы Божии», сопровождая ее изображение словами 1 главы): «Откровение Иисуса Христа, которое дал ему Бог, чтобы показать рабам своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела своего рабу своему Иоанну, чтобы он свидетельствовал рабам Слово Божие…» Вот это называется «цепочка откровения». Источник откровения ‒ это Бог, потому что это Бог-Творец. Помните: мы исповедуем Бога Отца как Бога Творца. «Верую во Единого Бога отца Вседержителя, Творца…». Итак, Бог – Творец,Вседержитель. Поэтому всё берёт начало в Боге Творце, в Боге-Отце. В Нём берёт начало и Сын, который рождается от Него, в Нём берёт начало и Дух Святой, который исходит от Него, в Нем берёт начало всякое творение.

И поэтому о временах и сроках, когда начать творить, когда закончить с этим миром и начать новый, не знает никто. Как сказал Сам Господь Иисус Христос: о временах и сроках не знает никто: ни Ангелы небесные, ни сам Сын не знает («О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24:36) Все это находится только во власти и воле Бога-Отца. Поэтому начало концу дает Бог-Отец. Он открывает Иисусу Христу, Своему Сыну, Тот через ангелов Иоанну, а Иоанн – нам (показывает на схему). Эта книга и разворачивает нам вот такую цепочку откровения. Где же в этой книге Бог-Отец открывает нечто или передает нечто, какую-то тайну своему Сыну Иисусу Христу? Только в начале 5 главы.

Если вы открываете пятую главу, то вы читаете следующее:

1 И видел я (это Иоанн говорит) в деснице у Сидящего на престоле (т.е. у Бога) книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями.

Книга (по-гречески – βίβλος, «библос») означает свиточек, свиток. Раньше книги были не такие как у нас, это были папирусные свитки. И папирусы всегда делались таким образом, что одна сторона гладкая, а другая сторона, оборотная, шершавая. Писали текст на лицевой стороне, а на оборотной стороне писали только в тех случаях, когда место уже не хватало, и жалко было ради пары слов ещё брать второй лист. Но здесь содержание свитка настолько велико, что исписана и лицевая сторона, и оборотная. И свиточек запечатан семью печатями. Как правило, на свиток капали только одну сургучную печать, но если это были императорские какие-то указы, то иногда даже три печати ставили, в торжественных случаях. А здесь целых семь печатей! Почему? Число семь, как мы говорили, это число полноты, завершённости. То есть это совершенная тайна. Запечатано, то есть не открыть никак, пока не сломаешь печати. А что же там написано? А там и написано, как свершится Царство Божие на земле, которое уже теперь небе. То есть там тайна совершения Царства Божия, которую надо открыть. Но мы не знаем, как. До тех пор пока мы не узнаем, и сделать ничего не сможем. Запечатано всё.

2 И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати её?

3 И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее.

Действительно, как посмотришь, если печати?

4 И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее.

Иоанн плачет и рыдает, и, действительно, есть от чего заплакать, потому, что если не открыть эту книгу, то не откроется тайна, как же осуществится Царство Божие на земле. Значит, на земле как было зло, так и будет зло. Иоанн рыдает от этого, что зло неистребимо. Но на самом деле это не так. И вот пятый стих:

5 И один из старцев сказал мне: не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее.

Ну, мы понимаем, что там ветхозаветные символы: лев от колена Иудина, корень Давидов ‒ это всё мессианские символы. Тот, кто знает Ветхий Завет, тот знает, понимает ‒ Христос, Мессия. Он называется здесь ветхозаветными символическими обозначениями: лев. Откуда это обозначение, помните? Лев из колена Иуды. (разговор с залом)

Когда Иаков…. Кто-нибудь помнит Его второе имя? (ответ из зала) Израиль ‒ совершенно верно. Когда Израиль, уходя из этого мира, то есть умирая, благословлял своих сыновей, он подзывал каждого из них и давал ему наставление, пророчество о том или ином потомке. И вот Иуде досталось первенство, хотя он был не первый сын. И тем не менее ему досталось благословение первенства, и он был назван львом, победителем. И пошло, и поехало: с тех пор считалось, что Мессия, Спаситель, должен произойти из Иуды, из колена Иудина. Ну, вот, корень Давидов, из царского рода Давида ‒ Он победитель, Он может раскрыть эту книгу.

Итак, Иоанн слышит такое вот пророчество о Христе, которое даёт надежду, ветхозаветное пророчество. И вот шестой стих:

6 И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов…(что ж такое получается?)

 Да, кстати: «и вот»: «я взглянул, и вот», это словечко вот… Или еще: «се Ангел Господень явился ему во сне» ‒ вот это словечко «се»… (пишет на доске). Это очень, очень важные слова! На самом деле, это перевод от греческого глагола видеть, смотреть в повелительном наклонении и означает «смотри-ка», «погляди-ка». Они всегда, всегда говорят о немедленно следующем за этими словами Божественном откровении.

Ну, например, возьмём Евангелие от Матфея, глава 1. Помните:

20 Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господень явился ему (Иосифу) во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго;

И далее (Мф 2:13):

13….се, Ангел Господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет,и будь там, доколе не скажу тебе…

Так вот это «се», бессмысленное русское «се», за ним скрывается в греческом языке очень важное слово, которое имеет смысл Божественного откровения: вот, Ангел является.

И здесь тоже. Он слышит: «лев из колена Иуды, корень Давидов», то есть потомок Давида, отпрыск Давидов. А дальше: взглянул и вдруг (погляди-ка! ‒ «вот», удивление ‒ погляди-ка!)

6 И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный,

Не Льва он видит, а кого он видит? Ягнёнка, да еще закла́нного. Слышит: лев, страшный, клыкастый, а видит: ягнёнок закланный. Образ Агнца ‒ уже христианский образ Мессии. Этот мотив: слышу одно, а вижу совсем другое ‒ сквозной мотив всей книги Апокалипсиса. Это очень важно. Когда мы читаем, мы не обращаем на такие вещи внимания, но они-то и придают основной смысл всегда. Дело в том, что до Иоанна доносятся из Ветхого Завета, из ветхого мира пророчества о том, что Мессия из колена Иуды, лев, победитель. Что Он должен сделать? А Он должен стать царем, властителем, истребить грешных с земли ‒ этим пронизан весь Ветхий Завет. Чтобы праведники воссияли! А кто праведники? Ну, конечно, мы, обрезанные, мы, придерживающиеся Закона Моисея, да и то не все, а только избранный остаток. А остальные? А остальные должны погибнуть в огне Страшного суда. Вот задача Мессии. Он лев, победитель. Видите: этот мотив ‒ типичный для Ветхого Завета, милитаризма, национализма, он сквозит в том, что он (Иоанн) слышит. А смотрит: вместо льва ‒ ягнёнок! Не истребитель, а истреблённый, жертва закланная. Это же один из основных мотивов Нового Завета. И если вы посмотрите дальше, чуть-чуть дальше, то он постоянно встречаем это.

В седьмой главе говорится о том, как перед наступлением Царства Божия будет сохранён «остаток», который не будет истреблен во время Страшного суда. Этот «остаток» будет запечатлён Богом, то есть на челах их будет поставлена как бы печать принадлежности Богу, как охранная грамота. У кого стоит эта печать Божия на челе, тот не будет истреблен. И вот четвертый стих в седьмой главе:

4 И я слышал число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых.

5 Из колена Иудина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Рувимова запечатлено двенадцать тысяч…

И так далее перечисляются все двенадцать колен по двенадцать тысяч.

12 на 12000, итого 144000. Много. Причём это по полкам распределено. Каждое колено должно было выдвинуть свой полк на священную войну. Это священное войско! Почему это священное войско, мы видим это из дальнейшего. Потому что дальше будет сказано, что это всё девственники. Дело в том, что согласно Моисееву Закону воины Израиля, отправляющиеся на войну против неверных, на священную войну Яхве, должны были очень от многого воздерживаться, и, прежде всего, не имели право спать с женщинами на всё время ведения священной войны. Они должны были хранить свое девство Поэтому это девственники, воины Израиля, распределенные по полкам. Их много: целых 144000. Только они будут спасены, а все остальные погибнут, потому что только эти запечатлены. А у остальных печатей нет, они сгорят. Об этом говорится с четвертого стиха по восьмой. А дальше девятый стих, смотрите, читаем:

9 После сего взглянул я, и вот («вот» опять появляется ‒ а «погоди-ка»), великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло пред престолом…

То есть слышу ветхозаветные страшные пророчества, милитаристские, национальные, да? Как все колена Иуды, то есть Израиля… А вижу совсем другое: все народы земли. Там 144000 ‒ много, но всё равно ограничено, а здесь даже сосчитать невозможно, ‒ весь мир спасён будет! Видите вот этот мотив: слышу одно ‒ вижу другое, слышу ‒ ветхие пророчества, вижу ‒ их новое исполнение. Потому что это Новый Завет! Это новые пророчества! Это слово «новый» не всегда понятно бывает. Дело в том, что есть два греческих слова, которые оба у нас переводятся одним и тем же словом «новый». Это слово νέος, «нео́с» и слова καινός, «кено́с». Неос обозначает арифметическую новизну. А «кенос» обозначает онтологическую новизну.

Ну, например, у меня прохудились ботинки, и я купил себе новые ботинки, а потом и эти прохудились, я купил себе третьи новые ботинки, а потом купил себе ещё новые ботинки ‒ это всегда будет неос. Одни, вторые, третьи, четвертые, пятые ‒это так называемая арифметическая новизна. А вот другой пример: у меня были зимние ботинки, но стало тепло, и я купил себе сандалии ‒ новую обувь. Это уже будет кено́с. Такой обуви у меня не было. Были тёплые ботинки, а теперь сандалии. Это уже онтологическая новизна, то есть существенная. Онтологическая − значит существенная.

Так вот, когда мы говорим Новый Завет − это не значит, что был один завет, так часто в учебниках пишут, в катехизисах пишут, догматических учебниках: что, мол, был завет с Ноем: «не буду больше посылать потоп на землю»; потом завет с Авраамом: «из тебя произойдёт великий народ»; затем был еще один завет с Моисеем − великий завет, который дал Закон Моисеев, прекрасный завет, хороший завет. Да, но не очень хороший, а потом пришёл ещё лучший завет − с Иисусом Христом. То есть был один завет, второй завет, третий завет, а теперь четвертый завет. Это чепуха! Это не неос. Наша книга называется Καινὴ Διαθήκη. Второе прилагательное «новый». «Новый» в смысле «онтологически новый», небывалый Завет, непохожий на всё, что было раньше. Куда там Моисею! Какой там Авраам! Это абсолютно новое! Понимаете? Слово-то мы употребляем то же самое, но смысл-то другой совсем, по-гречески, во всяком случае. Вот это и отражено здесь.

Иоанн открывает нам… Для того, чтобы услышать, не нужно откровение, потому что всё это уже написано в книгах Ветхого Завета. Открой и читай. Откровение − это только то, что он видит, что ему открывается. Он слышит ветхое пророчество, а видит его новое, небывалое исполнение. Книга Апокалипсиса содержит в себе больше всех других книг Нового Завета намёков, так называемых «аллюзий» в Ветхий Завет. Здесь сотни, сотни, в каждой строчке мы встречаемся с ветхозаветным намеком на то или иное место Ветхого Завета: на книгу Бытия, на пророков, на псалмы и так далее. И при этом нет ни одной цитаты из Ветхого Завета. Сотни намёков, ссылок, отсылок, и ни одной цитаты! Во всех других книгах Нового Завета: в Евангелиях, у апостола Павла − постоянно цитируются то псалмы, то пророки: «…как сказано у пророка Исаии: се Дева во чреве приимет…» Ну вот, постоянные цитаты из Ветхого Завета у всех авторов Нового Завета. Кроме книги Апокалипсис. Ни одной цитаты! Больше намёков на Ветхий Завет, чем во всех остальных книгах, вместе взятых, но при этом ни одной цитаты. Это удивительно! А почему? Да потому, что он стоит на вершине пророчеств. Иоанн понимает себя уже в сфере исполнения всего; ему не надо цитировать, он использует эти пророчества лишь как символический материал, как язык для изображения нам некоей новой реальности. Он сознает себя выше всех остальных пророков: он просто не цитирует их. Понятно, да?

Это мы говорили о том, в 5-ой главе Бог дает Агнцу, то есть Иисусу Христу, книгу, запечатанную семью печатями. И вот на протяжении шестой и седьмой глав открываются эти печати. Открываются печати, при этом происходят какие-то страшные вещи. Помните, появляются четыре всадника: белый, рыжий, потом чёрный, потом бледный. По-гречески χλωρός означает «трупно-зелёный». И при этом гибнет четвертая часть людей… Иисус Христос открывает печати, и свиток открывается целиком и полностью только в 9 главе. И только в 10 главе Иисус Христос полностью даёт Ангелу, а Ангел передает и Иоанну уже открытый свиток, открытую книгу. Только в 10 главе.

Вот посмотрим, как это происходит. А до десятой главы ничего не известно, что же там в свитке. Пока хотя бы одна печать есть, нам никак не посмотреть, что там такое; нужно снять все семь печатей. Десятая глава:

8 И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мною, и сказал: пойди, возьми раскрытую книжку (книжка уже раскрыта, да?) из руки Ангела, стоящего на море и на земле.

9 И я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее;

И Иоанн съедает ее. Образ опять же, ветхозаветный, помните у Иезекииля: Бог повелевает пророку Иезекиилю съесть книгу, и только после этого пророк начинает пророчествовать. Ведь книга содержит в себе тайну какую-то, откровение тайны, да? Съесть книгу ‒ это значит усвоить содержание. Ведь мы когда что-то едим, мы усваиваем. Когда человек усваивает какое-то содержание, он может и излагать это содержание. Значит, Иоанн съедает эту книгу (что происходит только в десятой главе), и в конце Ангел ему говорит:

11 И сказал он мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих.

Но это наш перевод «опять пророчествовать». Как будто он пророчествовал, пророчествовал и ещё пророчествовал. Нет, там говорится «заново пророчествовать» ‒ опять используется это слово «кайнос», в смысле онтологическом заново пророчествовать. Не опять, а заново. И вот теперь, когда Иоанн съедает эту книгу, он может дать нам содержание того, что в ней написано. А что в ней написано? А в ней написано, помните: «Да придет Царствие Твое яко на небеси и на земли», то есть как Царство Божие свершится на Земле.

Теперь Иоанн знает это: он получил откровение этого, этой тайны, и может излагать ее нам. И только в одиннадцатой главе с 3 по 13 стих излагается предельно кратко, спрессованно содержание этого свитка. А вот дальше: конец одиннадцатой главы, двенадцатая и так далее, и так далее то же самое содержание просто раскрывается. Вот эти 11 стихов как бутончик, который в дальнейших главах раскрывается. Здесь уже, в этих уже стихах, содержатся все остальные мотивы, смыслы тайны, открытой Иоанном. Потом это уже открывается, а здесь спрессовано всё.

Так что до одиннадцатой главы, 3 стиха нам никакого откровения нет.  Апокалипсис начинается только с этого стиха, а до этого никакого Апокалипсиса нет, есть только предисловие, подготовка. Описание того, что есть какая-то тайная книга, запечатанные печати, которые потом постепенно открываются. Вот такая структура, структура этой цепочки, которая дана нам уже в первых двух стихах книги.

Затем очень большую роль, конечно, играет здесь числовая символика в структуре Апокалипсиса, причем роль богословскую. Вы знаете, ведь Иоанн был всё-таки евреем, и ближневосточная поэтика была его родной стихией. Это особенно сказывается на Евангелии от Иоанна, его посланиях и, в том числе, на Апокалипсисе. Вот когда мы читаем эту книгу, то замечаем, что она похожа на матрешку по типу восточных сказок, когда, помните, шах заставляет Шехерезаду рассказывать сказки, а она так умело рассказывает, что в одной сказке скрывается другая: герой одной сказки рассказывает сказку о другом герое, а тот рассказывает новую сказку, а ее герой – еще одну, и так далее. Получается сказка в сказке в сказке, как матрешка. Такая матрешка и здесь в Апокалипсисе. Вот, смотрите. (чертит на доске, поэтому плохо слышно)

Вот открываются, снимаются печати. Если мы представим время одной диаграммой (чертит): вот снимается 1-я печать, 2-я печать 3-я, 4-я, все семь печатей. И кажется, когда снимется седьмая печать, и будет конец. А конца не происходит, нет конца после седьмой печати. Но при этом гибнет 1/4 часть людей и земли… Появляется в 7 главе ангел с трубами, которые трубят. Семь труб: 1-я, 2-я…, затем опять начинаются какие-то казни, войны, землетрясения, кровь… Когда седьмая протрубит, уж тут-то настанет конец! Нет, не настает конец, но при этом гибнет уже больше: 1/3 часть земли, как там сказано. Значит, здесь печати (помечает на диаграмме), здесь ‒ трубы. Уже 1/3 погибла, но люди, люди, такие плохие: сколько их ни наказывай, они ничего не слушаются. Смотрите, погибла уже третья часть, а прочие люди (это 9 глава, 20 стих), которые не умерли от этих язв (вот эта 1\3), «не раскаялись в делах рук своих так, чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным, деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. Не  раскаялись они ни в убийствах своих, ни в чародействах, ни в блудодеяниях своих, ни в воровстве своем». Ну,  вот что ж такое?! Их били, уже одну четверть побили, уже одну треть побили, а они вот 2/3 не раскаялись. Не хотят и все.

Тогда посылаются семь громов, которые, согласно апокалиптической жанровой традиции, должны истребить уже 1/2 часть. Это 10  глава, 4 стих:

4 И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.

«Скрыть». Что это значит? (Продолжает помечать на диаграмме) Появляются семь громов, которые должны истребить ½ земли, но их отменяют. И дальше сказано: ибо времени больше нет, то есть не осталось времени. Всё. Конец! И наступает суд, который изображён в виде ангелов суда. Они проливают семь чаш суда:  одну, вторую, третью, четвертую, пятую, шестую, и седьмая чаша совпадает с седьмой трубой и седьмой печатью. Ну, какой же смысл во всём этом? Смысл вот какой, который изложен как раз в Откр 11:3-13.

Помните историю потопа? Когда Бог сотворил этот мир, люди развратились все, и Бог разочаровался в делах рук своих и решил истребить всё с земли. И как Он мотивировал свое желание  истребить? «Нашлю-ка Я на них потоп, ‒ подумал Бог,‒ потому что они злые все от юности своей». Люди злые, поэтому их надо истребить всех. Но потом сжалился и оставил Ноя с сыновьями, чтобы они дали начало новому народу. Может быть, новые люди будут получше, вразумятся. Но оказалось, что ведь новые люди лучше-то не стали, а ещё и похуже и похлеще первых. Но с Ноем тем не менее Бог заключает Завет и говорит: «Не буду больше посылать потоп на землю». И как Он мотивирует это? «Потому что они злые от юности своей». То есть один и тот же мотив стоял за истреблением и за отказом от истребления. То есть что ни делай, они такие останутся, жалко их всё-таки…

Тот же самый мотив здесь. Смотрите: наступают страшные казни. Гибнет одна четверть ‒ люди не раскаиваются. А для чего нужно покаяние? Чтобы установить Царство Божие, чтобы люди вразумились, и было, наконец, Царство Божие на земле. Но невозможно: люди не раскаиваются.Тогда одну треть истребляют ‒ новые казни, новые наказания. И опять не раскаиваются. «Прочие не раскаялись», Тогда решение Божие такое: а что насылать ещё казни? Ну и что? Да хоть половину истреби, да хоть всех истреби, лучше они от этого не станут. То есть тюрьмы, войны, наказания, землетрясения, катастрофы лучше людей не сделают никогда. Поэтому и говорится: времени больше не осталось. Всё, конец! И наступает суд.

Это такая общая схема.То есть нужны другие меры для обращения людей, для установления Царствия Божия. Не истребление, не наказание, а что-то другое. А что другое? Что  может людей подвигнуть для принятия Царствия? Об этом-то и говорится в книге. При этом результаты этого нового «другого», истинного обращения ‒ поразительны. Значит, вот в 11-ой главе, 13 стих говорится:

13 И в тот же час произошло великое землетрясение, и десятая часть города пала, и погибло при землетрясении семь тысяч имен человеческих; и прочие объяты были страхом и воздали славу Богу небесному.

Вдумайтесь в эти числа. Здесь же ведь все числа очень символичны. Конечно, не надо воспринимать их буквально ‒ это символические числа.Десятая часть города пала (об этом городе только что шла речь), город этот ‒ весь мир. Десятая часть мира, населения пала. Но что это означает? Здесь мы немедленно вспоминаем о ветхозаветном пророчестве Аввакума, в котором сказано, что когда настанет суд Божий, то одна десятая часть (символическое число) будет спасена ‒ покается, а девять десятых ‒ погибнет. А здесь сказано, что, наоборот: одна десятая погибнет, падет, а девять десятых воздадут славу Богу Небесному, будут спасены.

Дальше. Сказано: и семь тысяч имён человеческих («имена человеческие» ‒ это люди, значит семь тысяч человек) погибло. Семь тысяч человек ‒ это Третья книга Царств, где говорится опять же символически, что во время суда Божия семь тысяч избранников Божиих будут спасены, а все остальные погибнут. Здесь же говорится, что семь тысяч погибнут, а все остальные воздадут славу Богу Небесному. То есть здесь опять: слышу ветхозаветное, а вижу новозаветное исполнение, которое на 180 градусов переворачивает всё. Это так называемая перевернутая арифметика Откровения. Значит, там одна десятая спасется, здесь одна десятая погибнет. Там семь тысяч спасется, а здесь, наоборот, семь тысяч только погибнет. Но это произойдет только в результате покаяния. Смотрите: «прочие» ‒ это те самые прочие (то же самое слово употреблено), о которых мы только что читали: «а прочие не воздали славу Богу Небесному и не покаялись в делах рук своих: блудодеяниях,  воровстве», а здесь сказано: а прочие, то есть те же самые, раскаялись и воздали славу Богу. Почему? А потому, что (смотрим Откр 11:3-13) только при этом условии; здесь открывается, почему. Это так называемая притча о двух свидетелях, в которой концентрированно, предельно концентрированно ‒ как выдержка ‒ даётся содержание свитка. Мы не будем читать эту притчу. Здесь что ни слово ‒ то, конечно, глубокая символика. Я вам говорил, что символов в книге Апокалипсис, этих шифров ‒ сотни. За несколько минут времени это бессмысленно что-либо говорить. Лекции об Апокалипсисе я читаю в Духовной академии примерно год: каждую неделю по две лекции. То есть это серьезное, долгое занятие.

Ну, а вкратце, хотя бы в двух словах сказать нужно вот о чём. Здесь говорится о двух свидетелях. Два ‒ это число, опять же, символическое, это число истины, истинного свидетельства. Вы знаете, что по Закону Моисея свидетельство считается истинным только тогда, когда два свидетеля. Одного свидетеля недостаточно для суда ‒ всегда нужно два. Закон такой, всё! И вся Библия, когда говорит «два  свидетеля» ‒ это значит истина. Ну, например, помните, Иисус говорит: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». Так двое или трое? Если свидетелей двое, там истина: где двое соберутся во имя Моё, там Я посреди них. Но если двое будут не согласны, нужен еще третий. Где двое, ну, в крайнем случае,трое. Если двое не согласны там, где трое, там уже двое потому, что один из них не согласен. Или, например: Иисус Христос говорит: «Истинно, истинно говорю вам…» ‒ «Аминь, аминь глаголю вам». Почему просто не сказать«истинно»? А вот такая привычка ‒ дважды повторить, это значит полнота истины. Или Павел говорит: «Не лукавьте, а говорите всегда «да, да»,«нет, нет». Почему не просто «да» или не просто «нет»? А такая еврейская традиция была: «да, да» ‒ это уже точно! «Нет,нет» ‒ это уже точно!  Так и здесь: двое свидетелей в форме ветхозаветных пророков в образе как бы Илии  и Моисея  символизируют собою истинно свидетельствующую Церковь Божию. А именно чем свидетельствующую? Пророчески свидетельствующую. А что такое пророчество? Мы уже с вами говорили, это изложение воли Божией. Только в Церкви, в ее Евангелии хранится  откровение  воли  Божией. Только Церковь, если это истинно пророчествующая,  согласная  (двое ‒ это согласие), только тогда она может истинно свидетельствовать о Боге. И только это, только это может привести всех людей к покаянию и к возданию славы Богу Небесному. Ни наказания, никакие истребления, ничего ‒ только Слово Божие (свидетельство – это слово прежде всего, но и дело, конечно) может привести людей к покаянию, а об этом должна свидетельствовать Церковь. И вот тогда, когда она засвидетельствует это – дальше излагается история этого свидетельства, борьбы, войны… Тут и антихрист появляется, и звери из моря и из земли, и блудница Вавилонская, и чего там только нет! Но это уже в последующих главах, как я говорил, в последующих главах открывается содержание этих первых 13 стихов.

И в конце концов наступает Царство Божие на земле. И сходит Новый Иерусалим, град земной становится Градом Небесным.

Ну, а когда мы смотрим на современное состояние Церкви, мы приходим,  мягко говоря, в уныние, потому что Церковь не свидетельствует ни словом, ни единством, ни часто делом Христову Истину. Смотрите: Церковь раздроблена по всему миру, свидетельства разные, иногда самые странные свидетельства. Так  что это задача для всех нас. И это – пророчество и предупреждение, потому что суд, как свидетельствует нам та же самая книга Откровения,  начнётся не с кого-то там, а прежде всего с самой Церкви, с самих христиан ‒ хорошо они свидетельствуют или плохо.

Ну, вот подошло к концу наше время.

Вопросы из зала

Вопрос:

Расскажите о символике числа «двенадцать»?

Ответ:

У меня недавно вышла статья такая: «Числовая символика  Апокалипсиса», где подробнейшим образом излагается всё. В сборничке филологического факультета. Надо было мне сегодня принести. Но у меня всего несколько экземпляров. Ладно. Число 12 ‒ число символическое. Это число, конечно, взято из глубокой древности, астрономической, так сказать, древности. Ведь 12 знаков Зодиака, 12 месяцев и так далее. Но оно с глубокой древности считалось числом… Во-первых, число учеников всегда 12 должно быть. В Апокалипсисе, вообще, в Новом Завете 12 ‒ это число ро́дов людей, число Церкви как таковой. Церковь ветхозаветная состояла из 12 колен, поэтому 12 ‒ число ветхозаветной Церкви. И по аналогии в Новом Завете  коленам или детям, сыновьям Иакова соответствует двенадцать апостолов. Поэтому новозаветная Церковь тоже символизируется числом 12. А когда говорится 12 + 12, то есть 24, то тем самым символизируется вся полнота и ветхо-, и новозаветного народа Божия.  Ну, например, в четвёртой главе Иоанн попадает на небо, он попадает в духе на небо, видит престол, на престоле сидящий Бог, и вокруг престола ещё 24 престола, и на них сидят 24 старца . Кто это такие? (отходит к доске, где пишет). Вот престол стоит, и вот здесь еще вокруг 24 престола, 24 старца. Кто такой «старец»? По-гречески ‒ это пресвитер. Это еще старший, старшина, старейшина. Все это называется по-гречески «пресвитер». Скорее, старейшина. Это ангелы-хранители всех 24-х колен народа Божия: 12 ветхозаветных и 12 новозаветных. Это число по-разному употребляется, но чаще всего как число народа Божия.

Вопрос:

Я слышал в церковной среде, что число 666 является именем антихриста как числовое значение, что оно само по себе является именем антихриста и что это число связано с нашей цифровой цивилизацией, с ее демонической направленностью? (не очень разборчиво, общий смысл вопроса)

Ответ:

Этому надо посвятить либо целую лекцию, либо опять же посмотрите в интернете мои статьи на эту тему, я же писал много на эту тему.

Ну, если уж кратко говорить, видите ли, вы изложили сейчас определённую точку зрения, которая бытует в мире, известна в разных вариантах. Но ведь можно выдумывать какое угодно мировоззрение, правда? Сколько людей, столько и мнений, взглядов. Сколько народов, столько взглядов. Сколько партий, столько взглядов, идей, мировоззрений. К Апокалипсису это ни малейшего отношения не имеет, кроме чисто формального  цепляния за какое-то число 666. Всегда можно взять какое-то слово и от него плясать, и строить на нём всё что угодно.

Ведь, если вы занимаетесь – а мы сейчас с вами говорим о Библии, а не каком-то другом мировоззрении, можно верить библейскому слову, можно не верить ему, но это уже дело личной веры. Но мы с вами говорим о Библии. Так вот, когда мы разбираем Библию именно в экзегетическом плане, мы понимаем, что такое 666, что это  гематри́я (один из методов анализа смысла слов и фраз на основе числовых значений входящих в них букв ‒ прим. ЛА). Как всё в Библии, как всё в Апокалипсисе ‒ это есть один из символов. Причём символ вполне определенный. Для тех людей, которые жили тогда и читали тогда, символ достаточно хорошо понятный, тем более, что намёков на то, что оно означает в книге Откровения (в 13, 17 главе) достаточно много. А с течением времени всё это исчезло из сознания, особенно на Востоке, где книга Апокалипсиса была неизвестна практически до конца XIX века. До XVI века мы ее вообще не встречаем в рукописях на Востоке. Вообще не встречаем! Первые толкования появляются в XIX веке, как будто с Луны свалившиеся, как будто бы не было 2000 лет изучения этой книги, тщательного исследования. А тут вдруг как будто моча в голову ударила:  тут вдруг мировоззрение появилось, и вот, «я все объяснил!» На самом деле за всем этим стоит великая наука, великая наука библеистика, это великая наука, которая насчитывает 2000 лет, а уже в таком вот чисто научном критическом плане уже насчитывает тоже два-два с половиной столетия. И поэтому известно, что такое 666. Это гематрия. Знаете, что такое гематрия? Это именно привязано к имени. Ну, а уже что за этим стоит‒ это дело герменевтики. Можно за этим видеть системы…Это уже дело герменевтики, то есть толкования. Это первое, что должен запомнить всякий изучающий литературу, любую литературу. Ну, а тем более древнюю литературу, а тем более такую сложную, как Библия. Ни в коем случае нельзя путать экзегетику и герменевтику. Это вещи совершенно разные. С этого мы всегда с вами начинали наши лекции, по-видимому, этим придется и заканчивать.

Всякое исследование Священного Писания имеет четыре ступени. Первая ‒ это текстология, то есть определиться с материей: что мы изучаем, какой текст, где, какую рукопись мы изучаем. Текстология. Вторая ‒ это исагогика, то есть ответ на исторические вопросы: кто, где, когда написал эту книгу. Третья ‒ это екзегетика, то есть тщательный разбор каждого слова, каждого смысла всей книги, каждой фразы, каждого предложения, то есть исследование того смысла, который не я вкладываю в это слово, а автор вложил в эти слова. Мало ли что я там придумаю? Вот, это называется экзегетика. Я определил смысл, но этот смысл важный для всех, а как его донести до других, как его перевести: кто из вас знает древнегреческий язык? Но этого мало. Кто из вас знает древнееврейский язык? Кто из вас знает все подробности религиозной системы, философской системы, морфологической системы, мифологической системы, исторической системы, которые отражены и которые дали почву этой культуре, изложенной здесь. Мало кто! Это дело экзегета, учёного: он комментирует каждое слово Библии и извлекает смысл. А потом этот смысл передается другим людям. Это уже называется герменевтика, перевод. Мы читаем не по-гречески, а уже перевод на русский язык. Этим занимаются герменевты («герменевт» означает переводчик). Мало того, даже если я прочитаю по-русски, я все равно могу ничего не понять, потому что сложный текст: у апостола Павла попробуйте понять Послание к Римлянам! Да вы ногу сломите на первой же странице. Нужно ещё и объяснить: выходит священник на проповедь и объясняет, толкует, доносит, переводит не только в лингвистическом плане, но и в культурологическом, догматическом,в нравственном и так далее. Это тоже герменевтика. Герменевтика означает перевод, толкование. Истолковать надо для людей, применить к сегодняшнему дню, перенести из той культуры в сегодняшнюю культуру. Культуры-то разные! Разве мы можем мыслить, так как мыслили древние евреи?  Да невозможно! А попробуйте этот сложнейший, сложнейший текст, за спиной которого стоит тысячелетняя великая религиозная культура, Библия, создававшаяся полторы тысячи лет с наслоением… Это мы говорим: «А, Библия? Написана на еврейском языке». Какая чепуха! Какой там еврейский язык! Ведь она создавалась полторы тысячи лет! За это время еврейский язык  менялся миллион раз уже. И одни строчки Библии также отличаются. Ну да, да, и то и другое по-семитски, но ведь как сейчас отличается русский славянский язык от польского славянского, точно так же языки Библии на разных страницах отличаются друг от друга. Это простодушный только человек думает, что вот это вот по-еврейски , это по-гречески… Нет, это сложнейшая Книга, которую надо изучать! А тут вдруг появляется человек, который прочитал 666: «А! Всё понятно!» Оказывается, это про ИНН…

Ладно, не будем больше. Время истекло.